Воспоминания наивного провинциала...

[Александр (Провинциал) 4 393]

ВЕСЕННЯЯ РУЗА               
«Моему отцу посвящается…»

 

      Весна перетекала в лето! В обычный июнь 70-х годов прошлого века! Реки давно прогремели ледоходом, отдышались и начали обживаться в очищенных от мусора летних берегах… Следом вскрылись озера, промыли свои сонные глаза талой водой и теперь, развлекаясь, озорно хватали мелкой волной ноги низко летящих крикливых уток!  
      Лес, кустарник, обгоревшие от весенних пожогов поля: все застыло в напряженном ожидании смены декораций! Прямо физически в воздухе ощущалось скрытая вибрация и предродовые толчки от рвущейся наружу зелени… Еще денек, еще один тихий ночной дождь... и не узнаешь, проснувшись, окрестные поля… Широко раскрасятся они нежно зелеными мазками. 
      Еще день-ночь и краски станут гуще, ярче, потекут они с полей на перелески, на приозерный кустарник, на дальний березняк – как будто кто-то заботливый укутает деревья тонкой, воздушной ярко-зеленой газовой косынкой! И вот-вот побегут по лесам сочные огоньки первоцветов, перемигиваясь фиалковыми красками, и заискрится мелколесье россыпями белых звездочек ветрениц, скрывающих под своей сенью причудливые шляпки-колпачки первых сморчков.
Это все будет! Наступит очень скоро и неотвратимо! Но пока, поеживаясь от утреннего холодка, мы с Сашей, треща остатками прошлогодней травы, поочередно били ногами по насосу-«лягушке», надувая перед рыбалкой резиновую лодку. 
Она поднимала борта, наливалась формами, крепла и, наконец, предстала перед нами вполне ладным судном, готовым принять на борт двух молодых азартных рыбаков. Весла заправлены, рыбачий скарб уложен. 
Мы похлопали себя по карманам, проверяя наличие спичечных коробков. Дальше плащи, мотыль, опарыш, удочки, садок… Вроде все на месте… Можно отплывать… Руза ждет!...

                            
      Надо сказать, что Рузское водохранилище в последние годы стало для нас с отцом любимым местом нечастых зимних и, особенно, весенних рыбалок. Жили мы с ним в то время на разных концах Москвы и встречались обычно на площади Киевского вокзала рано-рано утром. И мне, для того, чтобы успеть на первый поезд метро, приходилось вставать среди ночи, одеваться тихо, перекусывать наспех и пешком топать с 15-й Парковой улицы аж до «Первомайской». 
Бывало, что по дороге меня подбирал первый троллейбус, но чаще я с удовольствием отсчитывал шаги по асфальту, хватая ртом ночной холодный воздух. Шел быстро, чуть не повизгивая и подпрыгивая от переполнявших меня молодости и рыболовных ожиданий! 
      Благо идти было легко, так как все снасти и скарб давно и постоянно лежали в багажнике папиной «Волги». Там же находились и термосы с чаем и бульоном, завернутые в бумагу бутерброды с толстым слоем масла и сантиметровыми кружками любительской колбасы, крутые яйца и еще чего-нибудь такое же простое и вкусное, что мама нашла накануне в холодильнике.
Метро! С нетерпением считаю оставшиеся станции. Вот, наконец, и «Киевская»! Выхожу, нахожу взглядом знакомую машину, вижу фигуру отца, нетерпеливо расхаживающего возле нее! Машу ему рукой! «Волга» трогается с места и через несколько минут мы уже едем по пустому Кутузовскому проспекту (да, да, было и такое!..) 
      Наш путь лежит далеко за пределы столицы по Минскому шоссе почти до Дорохова. Там повернем направо, еще около часа езды через Старую и Новую Рузу, через Москву-реку, еще немного и вот слева открываются широкие просторы водохранилища. 
      Покрутившись немного по местным дорогам, заезжаем в деревушку, минуем маленькую дамбу и, наконец, паркуемся на площадке рядом с машинами собратьев по увлечению. Впереди целый день рыбалки на зимнем или весеннем льду! 

                               
      Чем дальше в сторону лета, тем слабее и обманчивее становился панцирь, сковавший водохранилище по первым морозам! Вода поднималась, и вот уже появились по закраинам доски, переброшенные на крошащийся край ноздреватого льда… 
      Переправы, мостики с каждым днем становились все длиннее, все ненадежнее, но нас продолжало тянуть к знакомым, прикормленным лункам, обсыпанным по краям остатками панировочных сухарей. Там шалая, весенняя плотва лихо задирала вверх головку согнутого кивка, тупо сопротивлялась, и вылетала на лед, ослепительно сияя каким-то особенно чистым, свежим блеском! 
      И как же вкусно пахла она! Даже пальцы после нее долго хранили пьянящие запахи свежей просторной воды!… Мы возвращались к машине уже под вечер с обожженными солнцем лицами и почерневшими кистями рук и даже случавшееся изредка, чуть ли не ритуальное, прибрежное купание не охлаждало нашего азарта!
Шло время. Солнце и весна делали свое дело: переправы рушились, лед отходил от берегов все дальше, открывая широкие косынки чистой воды, в которых плавали маленькие хрупкие «айсберги», красиво рассыпающиеся на длинные иглы при малейшем прикосновении… Зимняя рыбалка закончилась! 
      Но мы не спешили убирать удочки для подледного лова. Подождав до времени, когда вода откроется совсем, я пересаживался на лодку и добирался до тех мест, над которыми были по зиме просверлены наши лунки. Там продолжал ловить на те же снасти.

                                   

      Отец рыбачить с лодки не любил, поэтому забрав свои «крутые» по тем временам трехколенные бамбуковые удилища, уходил в заливчик за пионерлагерем. Там он устраивался в кустах на берегу и мог сидеть на месте в течение целого дня в ожидании подхода плотвичек. Ловил он, обычно, понемногу, но это был как раз тот случай, когда процесс гораздо дороже результата!
Ловля же с лодки-«резинки» была весьма добычливой. Домой я привозил обычно несколько десятков тяжелых плотвиц и иногда – ярких окуней! «Таранка» получалась отборная и, выезжая на очередную рыбалку, я брал с собой несколько вяленых трофеев из прежних уловов. 
      Дорога была длинная. За рулем находился отец, а я – двадцатилетний балбес, располагался рядом с ним на пассажирском сиденье, смотрел по сторонам и хрустел сухой плотвичкой, иногда роняя осколки чешуи мимо расстеленной газеты. 
Отец ворчал, но тщательно очищенный кусочек спинки или долька ровненьких ребрышек, примиряли его с моей неряшливостью. Он тщательно обсасывал поданный кусочек, держа руль одной рукой и внимательно всматриваясь в предрассветное шоссе. Так и ехали…

                                 

      Иногда на наши рыболовные выезды мы брали с собой кого-нибудь из близких людей. Но только тех, что проведут с удовольствием день за городом и не будут надоедать бесконечными вопросами о времени возвращения… 
Одним из таких верных и терпеливых напарников был мой школьный друг – Саша. Ловил рыбу он, откровенно говоря, так себе… Тем не менее, был увлеченным «походником», проверенным путешественником и любителем новых впечатлений. И в этот раз Саша с готовностью откликнулся на приглашение порыбачить вместе… 
      Так мы и оказались вдвоем на берегу водохранилища и дружно накачивали нашу лодку. Отец ушел сразу по приезду и, должно быть, уже располагался в своем заливчике, перебирал удочки и готовился к рыбалке...
Итак, - все, наконец, разложено по местам! Помогая друг другу, осторожно рассаживаемся в лодке и не спеша отплываем от раскисшего берега. Работаю веслами, стараясь держать направление на «наше» место, где, как я себе представляю, уже извелись в ожидании нас стаи крупной плотвы!
Подплываем. Верчу головой, пытаясь по знакомым береговым ориентирам найти привычную точку. «Вроде здесь…», - решаю я. Оба якоря в растяжку уходят в воду. Все-таки хорошо, что сегодня ветра практически не чувствуется – проще закрепится, да и ловить приятнее!

                          
      Тихая вода мягко колышется, убаюкивая небольшие волны, побежавшие от нашей лодки. Рассвело… Чувствуется, что солнце вот-вот выглянет, но поначалу его присутствие будет только угадываться из-за утреннего тумана, бродящего по окрестным полям. 
      Холодная земля, еще крепко помнящая зиму, дышит, отдавая накопившуюся за несколько месяцев стужу пришедшему с юга теплому атмосферному потоку. Этот туманный воздух легок и вкусен! 
      И даже Саша, - заядлый курильщик, не в состоянии испортить его своей утренней сигаретой. Странно, но мне даже кажется, что синеватый дымок придает дополнительные оттенки воздушному букету и добавляет немного специй в сложный набор перемешанных запахов воды, протаявшей земли и прелой травы!
Удочка размотана, для верности заново перевязана любимая мормышка – обычная светлая «капелька». Пара рубиновых мотылей аккуратно подцеплены за черные головки. И вот – первая проводка!.. Леска тихо скользит за борт,.. отпускаю немного,.. еще чуть-чуть… 
      Наконец, сторожок распрямляется – значит мормышка коснулась дна! Так!.. Хорошо!... Устраиваюсь на борту лодки поудобнее и начинаю неспешный подъем, покачивая равномерно удилищем. Поднимаю почти на метр, выдерживаю небольшую паузу и вновь опускаю мормышку на самое дно. Еще… И еще… 
      И вот – сторожек дрогнул раз, другой и вдруг резко задирается вверх, совсем потеряв вес тянущего его вниз крохотного кусочка свинца. Коротко подсекаю!.. Есть! Внизу под лодкой по широкой дуге ходит живая тяжесть… Удочка летит на дно лодки, в руках паутинка лески… Аккуратно перебираю руками - и вот первая плотвица в активе: блестящая и шершавая на ощупь! 
      Начало положено! Можно теперь выдохнуть спокойно – рыба есть, не зря ехали! Нацепляя новую пару мотылей, я улыбаюсь и вдруг ясно ощущаю, как мои нервы или что-то им подобное в моей груди, с самого раннего московского утра натянутые до срыва колков предвкушением рыбалки, волнением и ожиданием, начинают раскручиваться в обратную сторону… Мне становится удивительно легко и хорошо. И главное - впереди еще целый день неспешной рыбалки! 
Сашка отрывает взгляд от своей удочки и вопросительно смотрит на меня, пытаясь понять причину веселости. 
      - Первая рыбка – моя! И вторая… – моя! - перевираю я ему в лицо слова песенки из мультика, одновременно снимая с крючка жирную плотвичку, - Клев пошел! 
      Приятель хмыкает и еще внимательнее начинает трясти своей удочкой. 
Проходит около часа… Солнце все-таки пробивается лучиком через пелену тумана, рассыпав букет желтых красок по водному зеркалу! Да и сам туман быстро уходит в низины на полях, прячется в овражки. Вот и ельник, протянувшийся по противоположному берегу водохранилища, становится ясно виден и перевернутой копией отражается в неподвижной воде. 
      Плотва продолжает довольно исправно клевать. Уже больше десятка рыбок перекочевали в висящий за бортом сетчатый садок. Однако Сашке почему-то не везет - на его счету до сих пор нет ни одной пойманного трофея. Но надо отдать приятелю должное - он молодец, умеет держать удар! 

                    
      И тут Шурик затягивает песню!.. Медведь «наступил ему на ухо» еще в детстве и, видимо, не просто шагнул, но еще хорошенько потоптался! Однако петь друг, к ужасу окружающих, очень любит и совершенно не стесняется! И сейчас он начинает исполнять припев из известной в те времена восточной песенки: 
- Ско-о-о-ро ты вырастешь, маленький джигит! Ско-о-о-ро ты вырастешь, маленький джигит!...
      Не успевает Шурик, страшно фальшивя, повторить эту мантру несколько раз, как удочка вырывается из его руки и падает в воду! Хорошая реакция Сашки его не подводит. Он успевает схватить тонущую удочку рукой, погрузив ее в холодную воду почти до плеча!
      На другом конце лески кто-то сильно дергает и тянет вниз. Я в напряжении смотрю на «битву гигантов», забыв про свою удочку. И вот, после пары минут напряженного сражения, Шурик перебрасывает в лодку крупного окуня-горбача! 
На первый взгляд в нем было никак не меньше 300 грамм и нам он показался просто гигантом! Окунь замер на дне лодки, изогнув свое ярко-окрашенное тело и растопырив все плавники. Он был просто великолепен в своем весеннем наряде! 
Мы торжественно поместили его в садок, после чего Сашок просто ожил. За несколько минут друг успел несколько раз пересказать мне все перипетии борьбы в мельчайших подробностях и в заключении пришел к выводу о том, окунь клюнул под «правильную» песню. 
       Мотыль насажен, леска за бортом и Саша вновь затягивает свой заунывный припев… А через несколько секунд уже поднимает в лодку хорошую плотвицу! 
- Ага! Что я говорил! Работает!!! - смеется он!
       И тут я понимаю, что мы теперь весь день проведем под аккомпанемент этой монотонный мелодии… Дело усугубляется тем, что из песни Сашка помнит только единственную строку!

                              
      Как бы то ни было – дело идет на лад! Неспешно проходят несколько часов и утро плавно перетекает в ясный и тихий день. Солнце, вовсю разгоревшись, карабкается все выше, светит все жарче! 
      Мы уже разделись по пояс и сидим, подставляя ярким лучам свои бледные городские телеса. Выделяются только уже подгоревшие лица и, как я уже говорил, сожженные солнцем кисти рук. Мы как будто надели на руки темные перчатки! 
Над распаханным полем вовсю распевают невидимые в выси жаворонки! Восходящие потоки нагретого воздуха своим маревом искажают линию горизонта и позволяют голосистым птицам без усилий держаться в воздухе. Их звонкое трели отлично оттеняют заунывные Сашкины рулады. Сразу видно, кто действительно певец от Бога, а кто «палач ушей человеческих»! 
      Наш садок уже изрядно потяжелел – в основном там была плотва, но плавало и несколько приличных окуней. Однако клев как-то незаметно сошел на нет! Мы еще посидели, подбросили несколько комочков увлажненных панировочных сухарей в надежде вернуть рыбу. 
      Но все было бесполезно! Подождали еще, и лишь когда время перевалило далеко за полдень, мы, наконец, решились сменить место, - просто размяться, покататься, сплавать к отцу и справиться о его успехах. 

                           
      Сашка взялся за весла, а я лениво откинулся спиной на горячий резиновый борт и прикрыл глаза… Как же хорошо и спокойно мне стало! Греет солнце, тихо журчит вода под мерными шлепками весел, Саша продолжает тянуть свою «счастливую» мелодию, которая в его фальшивом исполнении уже не раздражает меня, а наоборот, - воспринимается как неотъемлемая и весьма колоритная часть окружающего мира! 
      Да, воистину, человек ко всему может привыкнуть и во всем найти скрытую гармонию!.. Было настолько славно, что я даже вздремнул, - сказался ранний подъем! Даже что-то стало сниться, но тут к реальности меня вернула громкая Сашкина речь. Оказывается, мы уже доплыли до рыболовных угодий отца и они вдвоем через разделявшую нас полосу воды эмоционально обсуждали утреннюю рыбалку. 
      Я поднял потяжелевшую голову, наклонился над бортом и, набрав в ладони холодной воды, умылся. Дремоты как не было! 
- Ну, как успехи? - Крикнул я отцу, уютно устроившемуся на бережке над глубоким заливчиком.
      Удилища лежали на свежесрезанных рогульках, рядом дымил костерок, зажженный так, больше для комфорта! Садок, опущенный в воду, иногда дергался и пускал широкие разбегающиеся круги – там явно кто-то сидел! Из дальнейшего разговора стало ясно, что и у него утро задалось и пара десятков плотвы - явное тому доказательство! 
      А Саша, перебивая, все рассказывал взахлеб о своем окуне, о вырванной удочке, о «волшебной» песне… Отец слушал, улыбался и кивал головой… Дав приятелю выговориться, мы решили порыбачить еще пару-тройку часиков и «пошлепали» на своей лодке искать новое место на оставшееся время ловли. 

                          

      Проплыв немного, мы обратили внимание на высокий лесистый мыс, красиво вписавшийся в плавную дугу берега. По всему было видно, что глубина рядом с ним достаточно приличная. Это нас вполне устраивало. Понравилось и то, что в этом месте на воде лежала легкая тень от деревьев. Наши тела к этому времени уже достаточно прожарились на злом солнце и требовали хоть небольшой прохлады.
И вот снова удочки на борту лодки, лески уходят в тенистую воду, немного сгибая пружинные кивки… Рыболовный азарт уже утих, пойманная рыба лениво плещется в садке и солнце щедро льет весенний ультрафиолет на разомлевшую от первого тепла землю… 
      Мне тепло, уютно на нагретом борту лодки и немного сонно… Видимо поэтому, сделав неаккуратное движение, я сталкиваю в воду свою удочку и она, издав прощальный «бульк», всей своей пластмассовой тяжестью с вертикальностью тонущего «Титаника» скрывается под водой! 
Ну вот!... И что, скажите на милость, мне делать?! До отъезда еще не менее двух часов, запасного удилища у меня нет, а ловить на одну Сашкину удочку по очереди - вообще полная глупость! 
      Подумав еще немного, решаем сняться, доплыть до берега и срезать подходящую палочку в кустах, благо и кивок, и леска, и мормышка у меня с собой были! Как-нибудь прилажусь!... Саша начинает потихоньку крутить катушечку своей удочки:- Что-то мелкое зацепилось! - задумчиво произносит он.
Я тоже начинаю всматриваться в воду за бортом. Вот показалась мормышка, рыбы не видно... Но что-то зацепилось за крючок этой малюсенькой «чечевички». Присмотрелись и видим, что на ней «крючок-в-крючок» висит другая мормышечка! Моя!! От утонувшей удочки!!! И от нее в воду тянется тонкая паутинка лески… 
- Тихо! Не шевелись! - Выдыхаю я шепотом.
     Подхватываю лесочку, перебираю щепотками пальцев и через какое-то мгновение на поверхности воды показывается наш «Титаник» - моя удочка собственной персоной! И вот она уже в руке, мормышки расцеплены и мы облегченно разом выдыхаем: 
- Никуда не едем!.. Хорошо!.. 

                   

     Рыбалка продолжается… Впереди у нас еще такой длинный-длинный незабываемый день!.. Потом позднее полусонное возвращение в Москву прозрачным вечером! И запах плотвы, преследующий меня всю следующую неделю, сколько не мой руки самым душистым мылом!. Но больше всего меня греет вид разгибающегося кивка, возникающий передо мной всякий раз, когда я вечером закрываю глаза, лежа у себя в кровати и погружаясь в крепкий, молодой сон!..

      
      Прошли годы, но так и остались кадрами на чёрно-белой киноленте моей памяти маленькая лодочка и два друга, сидящих бок-о-бок и сжимающих в руках короткие зимние удильники… Их тела щедро залиты солнечным теплОм, их души растворились в окружающем вселенском покое и тихо плывут они, молодые, через разгулявшуюся весну прямо в недалёкое уже лето, в еще один теплый сезон на просторах Рузского водохранилища в тех далеких 1970-х годах... 
      И только доносится издалека тихим эхом: «…Ско-о-о-орооо ты вырастишь, маленький джигит!.., Ско-о-ооро ты вырастишь....»

"Охотник и рыболов. Газета для души", N6, 2014 г. 

 

 

[Александр (Провинциал) 4 393]

ДЕД САШКА И МАРАТ (РЫБАЦКАЯ СКАЗКА)

 

 

Глава 1. МАРАТ                   

Крупный пожилой  лещ лениво шевелил плавниками, стоя чуть в стороне от потока тёплой воды, широкой рекой льющейся из Трояновской чаши. Сейчас, в самый разгар зимы, это ощущения не по сезону богатого тепла доставляло старику несказанное удовольствие и он, прикрыв глаза и уткнувшись мордой в дно,  замер в неге в ласковом потоке. 
Старого леща звали Марат. Родился он давным-давно в самых низовьях Десногорского водохранилища. Был он тогда «никто», и звали его «никак» - один среди сотен тысяч таких же пучеглазых мальков, проводящих всё свое время на «детсадовском» солнечном мелководье. Они дружными, весёлыми толпами бродили по песчаным полянкам, а по ночам засыпали  в тени ажурных водорослей. Иногда ватага друзей, обмирая от собственной смелости,  спускалась чуть глубже, туда, где дно, нетронутое прибойными волнами, подёрнулось тонким слоем спокойно ила. Мальки рылись в нём своими мордочками,  отыскивая шустрых и очень вкусных мелких рачков. Так, день за днём, прошел год.  Первый год - самый трудный и опасный в его жизни...

Окрепнув немного, следующей весной молодой серебристый подлещик, благополучно избежавший пасти окуня и клюва птицы, отправился в своё первое путешествие по незнакомому водоёму. Всё лето он блуждал по многочисленным заливам и плесам большого водохранилища, и к началу осени осел он на широком плёсе, что напротив городской набережной. Как раз между пляжем и лесистым полуостровом. Там было тепло и сытно, и лещик рос  не по дням, а по часам. Но не только это держало нашего героя подле города. Самое главное было то, что по берегам залива постоянно бродило множество интересных существ - людей, которые, почему-то, вызывали  у подростка неподдельный интерес. Интерес его к людям объяснить трудно, но факт остаётся фактом – каждый день он подплывал к берегу, находил компанию людей и, стоя у поверхности в каком-то  благоговейном оцепенении,  вслушивался в их  странные речи. Время шло - скоро он даже стал понемногу понимать их – такой, вот, рос у нас необыкновенный лещик! 
Пришла зима, правда лёд так и не встал – тёплая вода, сбрасываемая из охладительной системы атомной станции, согревала залив и обеспечивала совершенно комфортные условия многочисленным косякам самой разной рыбы. И наш друг рос себе как «на дрожжах», подрастал - это была уже достаточно крупная рыбёха с чешуёй в цвет благородного чеканного серебра. 
Но вот, зима кончилась, дни стали длиннее. Наш лещик внезапно начал чувствовать что-то непонятное, тревожное и незнакомое… Это «что-то»,  в конце концов, и погнало его из обжитых мест к опасным мелководным берегам. Там, - тёплыми, волшебными ночами он впервые испытал  совершенно новые ощущения, сходя с ума в чувственной круговерти первого в жизни нереста. Этот праздник продолжался недолго, но,  когда исхудавший в любовных баталиях лещ вернулся  на знакомый плес, окружающие его  рыбы заметили перемены в его облике. Впервые в его окраске мелькнула золотинка, - почётная отметка, говорящая, что перед нами уже взрослая рыба. Что перед нами уже лещ, а не подлещик! 
С каждым годом,  с каждым нерестом эти золотые, а позже бронзовые краски на его боках будут становиться глубже, насыщеннее, пока он окончательно не превратится в тёмно-бронзового  леща с хороший поднос размером. Это всё обязательно будет, если только ему повезёт. Если он минует  браконьерские сети и страшные крюки «косильщиков». Обойдёт или обхитрит крючки множества рыбаков, приехавших на берега этого замечательного водоёма, казалось бы, именно за ним. Если пролетит мимо стрела подводного охотника, если зубы старой щуки или судака окажутся не столь быстрыми. Да мало ли опасностей подстерегало молодую рыбу впереди…
А пока с ним случилось ещё одна примечательная история. Как-то, привычно коротая время в  размышлениях недалеко от отдыхающей на берегу компании и вслушиваясь в их разговоры, он услышал крик молодой женщины: «Марат! Марат!» Её крик был обращён мальчику, плескавшемуся на мелководье и в молодом задоре заехавшему пяткой лещу по скуле. «Марат», - повторила она: «Выходи! Хватит в воде сидеть!» Почувствовав чувствительный удар детской ноги, лещ бросился прочь от греха подальше. Отплыв на безопасное расстояние, он немного успокоился и только недружелюбно посматривал в сторону продолжавшего резвиться мальчугана-каратиста: «Марат!.. Хм… Надо же… Дети!…» 
Щека его ещё немного ныла,  когда в голову ему пришла забавная мысль: «Как интересно!.. Все люди себя как-то называют - у них это называется «имя». А я как был «никем», так и остаюсь им до сих пор. Но чем, собственно говоря, чем я хуже?!» Лещ в волнении стал плавать взад и вперёд: «Этот вот,.. маленький,  а уже Марат…», - продолжал развивать он свою внезапную мысль: «Кстати,…очень красивое имя…». 
Внезапно остановившись, лещ собрался с духом и несмело произнёс: «Решено!.. Меня зовут Марат!». Он ещё постоял немного, вслушиваясь в только что произнесённые судьбоносные слова, и решительно ударив хвостом, стрельнул на глубину, где на илистом дне паслись тихие стада его многочисленных собратьев. «Я – Марат! Меня зовут Марат!..», - кричал он им. Все разом обернулись к нему, испуганные внезапным появлением, выслушали и…,  пожав узкими плечами, безразлично вернулись к прерванной трапезе. 
Марат, так мы теперь станем называть нашего героя, ещё покрутился среди соплеменников, немного обиженный их равнодушием и безразличием к такому знаменательному для него событию. Потом решительно взмахнул плавниками, ударил хвостом и помчался прочь! Навстречу новым, неизведанным пока просторам и глубинам огромного водоёма. Он плыл и плыл вперёд,  повторяя про себя: «Меня зовут Марат!.. Меня зовут Марат!!... Марат!!!» Вот так нашёл наш лещик своё гордое имя,  и прижилось оно, и стали все остальные рыбы звать его Маратом. Вот такой, я же говорил,  у нас рос необыкновенный лещик!

Глава 2. ДЕД САШКА

Ну, вот, стоял, значит себе Марат на дне, грелся в тёплой воде и тут рядом с ним прошел Слух! Это был очень странный субъект… Слух  вечно ходил с места на место, нигде не задерживался, но всё, решительно всё знал. Даже то, чего и не случилось вовсе. Зная по опыту, что Слух просто так не появляется, Марат развернулся, догнал угрюмого странника, и дружелюбно касаясь его плечом, спросил о цели его прохода. «Дед Сашка на рыбалку собрался!» - отрапортовал пилигрим и скрылся вдали. Марат застыл на месте: «Дед Сашка… Жив ещё, курилка!», - подумал он, придя в некоторое  возбуждение. Томление и негу от тёплой ванны как ветром сдуло. 
Марат хорошо знал деда Сашку, которого он лет десять назад приметил и особо выделял среди других рыбаков, появлявшихся на берегах водохранилища. И с тех пор, следуя информации, принесённой Слухом и, иногда, их тёткой – Молвой, тоже любящей бродить в здешних местах,  он постоянно следовал за этим рыбаком по всему водохранилищу – от плотины и городской набережной, аж до самых верховьев водоёма. 
В прежние годы дед появлялся на рыбалке регулярно, уж раз-то в месяц точно, а то и чаще. Но  нынче он что-то пропал – только отметился на берегу тёплой Трояновской чаши больше двух месяцев назад и с тех пор ни слуху, ни духу! Марат – добрая душа, уж обеспокоился, не случилось ли чего с ним. Причина такой привязанности Марата к старику крылась не только в природном интересе лещика к людям, так и не угасшей с возрастом. Хотя, чего скрывать, слушать старика, разговаривающего сам с собой над ночной водой, было крайне интересно. Но таких людей было множество по берегам замечательного водоёма. Многие из них бормотали себе под нос, сидя над удочками. 
Нет! Не в этом крылась особая привязанность Марата к старику. Дело в том, что дед Сашка  имел привычку перед рыбалкой выливать в воду изрядную толику отличных  напитков домашнего производства. Так он, по его мнению, задабривал водяного «хозяина» водоёма. Скажем сразу,  что мы совершенно не в курсе, нравилось ли такое подношение мифическому «хозяину», но то, что оно пришлось по вкусу нашему герою, мы знаем наверняка. Много лет назад Марат, дефилируя вдоль берега и рассматривая забавных рыбаков,   совершенно случайно оказался рядом с местом, где дедок исполнял свой привычный ритуал. И он был буквально сбит с ног, буквально сражен поразившим его наповал букетом восхитительных запахов и вкусов, распространившихся в воде вокруг удочек старика.  
Шел за годом год, осень сменяла лето,  а весна зиму… Дед Сашка регулярно навещал водоём и наш герой всегда оказывался около его удочек. «Подсел» наш Марат на дедовскую вкуснятину. Ему нравилось, уподобившись французскому парфюмеру, закрыв глаза,  втянуть в себя ароматную воду… В голове начинали лопаться разноцветные воздушные шарики, рот рыбы, не приспособленный к мимике, всё равно расплывался в блаженной улыбке  и проплывающие мимо щуки, взглянув на счастливый оскал Марата, крестились и быстро уплывали. Обоняние у них было грубым, неразвитым и поэтому они не могли в полной мере оценить гостинцы деда. Толи дело лещ, который, как говориться, с завязанными глазами, в кромешной темноте издалека найдёт самый маленький кусочек лакомства, спрятавшийся на илистом дне. Вот уж «нюхач», так «нюхач»! Кто же ещё был способен в полной мере оценить старания деда Сашки. 
Здесь следует сказать, что примитивные, шаманские дедовы приёмчики, «староверческие» по сути,  не особо привлекали рыбу, - она нынче стала неразборчивой в этом отношении. Чего только рыбаки не вываливают на дно водохранилища, какие только ароматы не предлагают – от экзотических запахов неведомых южных стран до привычного чеснока и керосина из старых ламп. От  этих запахов кружится голова, немеют рецепторы во рту и мозг сходит с ума, теряя привычные ориентиры. Плюс заводы всякие со своей химией, агрохимия там всякая, бензин с моющихся машин… Привередливая стала рыба, что говорить…
Другое дело Марат!  Тот, блаженствуя и подобно французскому сомелье, наслаждаясь тонкими ароматами продуктов деревенского «творчества» деда, которые, кстати,  год от года становились всё изысканнее, сквозь растопыренные плавники смотрел на то, как на дедушкины крючки попадаются  другие лещи и прочее рыбье население. Более того – пользуясь своим авторитетом, он, как на ярмарке, зазывал проходящих рыб зайти покормиться у дедовых снастей.  Иногда ему становилось стыдно за своё поведение, но, подумав, что лучше достаться этому знакомому и нежадному до рыбы старику, чем какому-нибудь браконьеру или рыбаку-хапуге, он успокаивался: «Ах, эти пузырьки,.. пузырьки… Что вы со мной делаете…»

 Глава 3:  В ОЖИДАНИИ ДЕДА

«Жив ещё, курилка!», - повторил про себя Марат и жестом плавника подозвал к себе одну из плавающих поверху  уклеек. Уклейка - рыбка хоть небольшая, но страшно жадная до любой халявы, до всего, что падает сверху вниз из надводного мира. Такая, знаете ли, таможня на границе двух миров: воды и воздуха. И как подобает таможенникам, они снимают все сливки с этого экспортного потока. Естественно, многие подводные обитатели были на них за это сердиты: «Нам-то объедки достаются! Эти-то уже в мундиры не влезают!  Недаром такие жирные!» Действительно, если глядеть снизу вверх, то обычным рыбам солнце закрывают  белые, отвисшие от сытости животы уклеек удивительно большого размера. Мало того, что через них света белого порой не увидишь, так они ещё постоянно  выдают пунктиры помёта, дождём падающего вниз. А кому понравиться, если кто-то наверху жирует всласть и тебе же гадит тебе на голову. По этим причинам уклейку особо не любили, хотя ей, честно говоря, было на это напревать.
Но, повторюсь, так судили обычные рыбы. Марат же ко всему относился философски, поэтому и имел друзей в самых разных, порой антагонистических, рыбьих кланах.  «Слушай!»,-  он склонился к уху подплывшей к нему серебристой рыбки: «Есть дело!» И далее, обрисовав ей вкратце портрет деда Сашки, попросил дать ему знать, когда этот человек появится на берегах Трояновской чаши или, попросту, - «Трояна», как называли между собой это место рыбаки. Скорее всего, он по привычке расположится под обрывом на правом  берегу, в том месте, где поток тёплой воды бьётся прямо в песчаную косу и разделяется на две струи. Одна из них уходит в акваторию водохранилища, а другая закручивается обратно в чашу, создавая обратное течение. «Там и дежурьте. Как нарисуется – немедленно ко мне!», - сказал Марат. 
Уклейка, счастливая от оказанного ей доверия и боясь растерять смысл сказанных Маратом слов, пулей взлетела вверх. Тут же важное задание стало известным всем бесчисленным косякам уклеек, барражирующим акваторию Трояна во всех направлениях и рыбки, опережая друг друга, стали выпрыгивать из воды, щурясь от вышедшего из-за облаков солнца и прикладывая плавники «козырьком» к глазам – все высматривали деда Сашу. «На нерест уклейка собралась!»,- переглядывались между собой сидящие на берегу чаши рыбаки и знающе кивали головами. Если бы они на самом деле знали причину… 
Стрелка часов подошла к цифре четыре, когда, наконец, дед Сашка появился на берегу Трояновской чаши. За два захода он перенёс свои рыбацкие пожитки на любимое место, точно предугаданное Маратом. Потом сел на своё старое кресло передохнуть, не спеша закурил и огляделся вокруг. Как оказалось, всего в этот холодный день на берегах Трояна, кроме деда, были  три рыбака. Один из них сидел на противоположном от деда берегу чаши, у самого выхода в водохранилище, там, где стояла одинокая берёза и, несмотря на сильнейший ветер, упорно ждал форель. Северный встречный ветер, гнал рваную волну к его удочкам, заставлял кутаться в одежду, но рыбак терпел, надеясь на поклёвку красивой Десногорской форели. 
Второй рыбак раскинул, было, свои удилища на краю бетонных плит в  надежде поймать американского аборигена - канального сомика, но тот клевать категорически отказывался и, засчитав им техническое поражение, гордый рыбак вскоре уехал восвояси. И только рядом с дедом Сашкой до самого вечера сидел спокойный, добрый рыбак, счастливый уже тем, что в его ведёрке  поместились и пресловутый сомик на полкило, и несколько карасей и пара плотвиц пищевого размера. «Добытчик!», - скажут ему дома, переворачивая поджаристую рыбу на другой бок на шипящей от масла сковородке.
Дежурные уклейки, сверив портрет приехавшего рыбака с сообщенными приметами, рванули наперегонки вниз по течению порадовать Марата. Вскоре они нашли его в тихом месте неподалёку от основного течения. Здесь на дне лежал толстый слой ила, полный всяких вкусностей, где и кормился впрок старый лещ.  По сложившейся уже привычке в ожидании визита деда, Марат считал необходимым  как следует покушать – не любил он дегустировать домашние напитки деда на голодный желудок. 
«Приехал дед Сашка, приехал! Точно он!», - защебетали, перебивая друг друга, блестящие рыбки, уставившись в выпуклые от сытости глаза Марата. Лещ не спеша дожевал и проглотил очередную порцию питательного ила, подумал немного, потом напрягся и выпустил цепочку серебристых пузырьков: «Приехал, говорите… Спасибо… ». И не обращая больше внимания на вертлявых уклеек, он тронулся с места, вошел в теплое течение и с усилием пошел по нему вверх, в Трояновскую чашу. 

Глава 4. ТИЛЯПИЯ И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ

Он шёл против течения, мощно работая широким хвостом, и вспоминал те времена, когда по молодости с одногодками они на скорость проходили эту «горловину», а потом с визгом скатывались вниз по течению обратно в водохранилище. Такая невинная с виду детская забава была чревата неприятностями. Но именно это и предавало особую остроту этим играм. Дело было в том, что  отставших рыбок ждало суровое наказание от крепких зубов царствующей в те времена в Трояновской чаше тилапии – африканского карася со скандальным нравом. 
Полчища этих рыб плотно оккупировали все участки с тёплой водой, особенно Трояновскую чашу и ведущий в неё от атомной станции канал. Люди специально заселили этих сильных и прожорливых «африканцев» во все гидротехнические сооружения вокруг станции, благо зубки у них были ого-го, как жесткая щётка, идеально приспособленные для полирования бетонных плит, устилающих берега канала и чаши. Вот они и чистили денно и нощно  камни от зелёных нитчатых водорослей, поддерживая всю охлаждающую систему станции в рабочем состоянии. 
Следует, правда, оговориться,  что тиляпия была не единственной рыбой, обеспечивающей работоспособность электростанции. В водохранилище процветали пожиратели планктона - огромные толстолобики, подводные «парикмахеры» - стремительные белые амуры, выстригающие целые поля водорослей,  донные чистильщики – американские канальные сомики, - те самые, которых пытался поймать один из рыбаков на Трояне в этот день. Были ещё вкуснейшие пресноводные креветки,  расплодившиеся по всему водоёму в огромных количествах, и подчищающие всё, что плохо лежит на дне. Ох, много разной рыбы жило в водохранилище бок о бок, соседствуя,  и дополняя друг друга в общем деле. 
Но, вернёмся к тиляпии. Многочисленные косяки этой рыбы,  повторяю, заполонили всю Трояновскую чашу и, как и положено завоевателям, изгоняли и притесняли другое рыбье население, не считаясь ни с методами, ни со средствами в этой борьбе.  Ни форель, ни подлещик, ни плотва не могли войти в Трояновскую акваторию – их моментально атаковали отряды зубастых, колючих рыб, обкусывая плавники или даже оставляя без хвоста!
Только гопники-караси, которые сами могли свободно оставить без часов кого угодно, да  уклейки-пофигистки свободно жили в тёплой воде, как-то договорившись с пришельцами. Ещё белые амуры заходили сюда, как к себе домой – с их размерами им никакая тиляпия не страшна была. Ну, и, конечно, цари здешних мест – двадцатикилограммовые толстолобики, не обращая внимания на каких-то там карасей из Африки, иногда навещали эти теплые воды и как дельфины резвились в самом центре струи. Но всё это было когда-то, - уже лет пять тому, как произошла катастрофа -  тиляпия, не выдержала морозной зимы и, повторяя историю всех завоевателей на Смоленской земле, полегла на дно под натиском русских морозов. И никакая атомная станция им не помогла – на ремонте стояла, усугубляя беду. Место на Трояне освободилось и настало  время аборигенов - тёплую чашу сразу заселила плотвичка, подлещик, густера и прочие домашние рыбки. 
А тиляпия,  увы, пропала совсем… Обеднело водохранилище… Лишились люди этой прекрасной, деликатесной рыбы, радовавшей  богатыми уловами и незабываемой рыбалкой. Дед Сашка часто и с ностальгией вспоминал, как со своими друзьями он первый раз приехал на Троян. Приехали под вечер, чтобы наловив в темноте местной креветки, нанизывать её на крючок и ловить в проводку эту самую тиляпию – сильную, резкую, но быстро сдающуюся рыбу. Как ни говори,  было в её характере что-то не наше, не было того упорства, свойственного истинным бойцам. После первого напора, когда удилище сгибалось в дугу, когда леска звенела, наступала пауза, за которым следовал тупой откат. И никакого больше сопротивления – весь запал рыбы был растрачен в первом, решительном натиске. «Ну, не прошло, так можно и сдаться»,  –  тилапия шла к берегу тряпкой, иногда для приличия пуская волну хвостом.
«Не наши, всё же это рыбы, не наши…», - ворчал дед Сашка, доставая из воды очередную рыбу. Ни чета на вид более слабым и не таким «спортивным», но зато терпеливым и упрямым рыбинам, которые будут бороться за свою жизнь до самого конца. И у рыбака никогда не будет уверенности в конечном успехе. Лишь когда он запрёт её у себя в садке или посадит на верный кукан, лишь тогда он может спокойно выдохнуть и унять  трясущиеся от напряжения руки. 

 Глава 5: ТРОЯН

Было это, было когда-то. Так же, кстати, ведёт себя при вываживании рыбец или «рыбчик», который  после подсечки тоже попробует удилище и леску на прочность, а затем сразу сдаётся и выходит на берег покорным телёнком. Положи его носом на кромку берега, - и всё! Можешь закурить сигарету и не спеша спуститься к воде и взять обмершую рыбу рукой. Поэтому в Калиниградской области, где мне довелось ловить эту вкуснейшую рыбу, подсачек на рыбалку никто с собой и не брал, хотя рыбка свободно достигала килограмма и более. 
«Не наши, всё же это рыбы, не наши…» - заключил дед Сашка: «Не чета на вид более слабым и не таким «спортивным», но зато терпеливым и упрямым рыбинам, которые будут бороться за свою жизнь до самого конца. И у рыбака никогда не будет уверенности в конечном успехе. Лишь когда он запрёт её у себя в садке или посадит на верный кукан, лишь тогда он может спокойно выдохнуть и унять  трясущиеся от напряжения руки.
Вот и сама Трояновская чаша. Марат свалился вправо, отдавшись обратному течению, которое несло его вдоль нужного берега. Он поднялся к поверхности, глянул на знакомый мыс и задрожал от радости: «Не соврала «килька»! Точно! Дед Сашка! Только ещё больше растолстел – конечно, два месяца дома задницу отращивать  и на рыбалку не ездить…» Марат понял, что попал  в нужное место и в нужное время – старик только раскладывал свои удочки, а значит, дело до заветной фляжки ещё не дошло!  Теперь только ждать. 
Пройдёт минут через десять, и он, наконец, приготовит  прикормку , разложит  удилища и, вообще, приведёт своё рыбацкое место в надлежащий вид, где всё на своих местах и всё под рукой.  Глаза Марата неотрывно следили из-под поверхности за манипуляциями пожилого рыбака на берегу. Но вот удочки собраны, кормушки «заряжены», на крючках пучок рубиновых мотылей и парочка опарышей (всё как всегда!), дед Сашка взмахнул удилищем, и первая снасть полетела в воду. То место, куда она упала, было знакомо и рыбаку и Марату – столько лет дед «пробивал» его на предмет зацепов. Найти такое место на Трояне было сродни тому, как отыскать единственную чистую тропинку на минном поле – столько там было зацепов от всякой дряни, густо усеявшей дно чаши. Обычно там паслась и приличная рыба: днём подлещики и толстая густера, а ночью сюда подтягивались осторожные и недоверчивые лещи, отсвечивая в лунном свете  бронзовым отливом своих боков. «Приняв» традиционную порцию дедовского напитка, Марат, повторяю, смотрел на его шалости сквозь пальцы, даже помогал, если улов был совсем никчёмным. 
Дед Сашка, забросив свои фидеры, сел на ящик и закурил… «Ну же,.. ну…», - нетерпеливо переминался Марат, расположившись чуть ниже по течению, рискуя быть увиденным в прозрачной воде. Вдруг дед  дернулся, вскочил и взмахнул удилищем. Катушка не спеша завертелась в его пальцах. Через десяток секунд на берегу очутился трёхсотграммовый подлещик. Рыбак обрадовался и быстро разложил просторный садок в предвкушении богатой добычи. 
«Блин! Куда же без команды!», - возмутился своеволием молодёжи нервный Марат: «Нам же ещё не поднесли!»… Правда, было уже поздно. Испуганный подлещик  метался в садке, безуспешно пытаясь пробиться к желанной глубине. Но, вот - фидер вновь заброшен и дед Сашка, ура (!), наконец-то склонился над ящиком и достал… Нет, не фляжечку свою, а какой-то покупной стеклянный пузырёк – таких Марат много встречал на дне водохранилища и видел на берегах его. Нехорошее предчувствие сжало рыбье сердце… 
                                 

Глава 6: ОБИДА

К сожалению, оно его не обмануло. Дед подошел к кромке воды и, наклонив пузырёк, вылил добрую половину в бегущую воду, что-то шепча беззвучно – наверное, бормотал свою рыбацкую «молитву». Дочитав её, дед Сашка опрокинул остатки – там как раз хватило на символический глоток и застыл, пытаясь как-то определить степень опасности того напитка, что сейчас омывал его нёбо. Решившись на эксперимент, он всё же  проглотил напиток…
Первая мысль, посетившая его после этого неразумного действия, была: «Всё! Палево! Рыбалки не будет!»- напиток типа «коньяк» отдавал всем чем угодно, но только не коньячными нотками. Здесь стоит сказать, что дед  давно подозревал, что там,  с другой стороны его обязательного ритуала кто-то стоит – он физически чувствовал его присутствие, его настроение – кто-бы там ни был. Водяной там, русалки какие-то, «хозяин», как принято называть это существо на Севере или ещё кто-то неведомый – неважно! Важно, что там кто-то был! Старик это чувствовал и иногда, даже не начиная рыбалку, мог точно сказать, будет улов или нет. Не глядя в интернет в поисках достоверного прогноза погоды, ни глядя в какие-то другие книги с буквами – просто по своему внутреннему ощущению. Иногда сердце как-то «стукало», обрывалось и разом приходило понимание того, что  рыбалки не будет! Зато, в другой момент сразу после исполнения «ритуала» в душе его поселялась твёрдая уверенность – есть рыба! И никто не мог переубедить его в этом, тем более, что, как показала статистика, спорящие обычно  проигрывали. Вот и нынче дед Сашка стоял над Трояновским берегом, пытаясь понять, каким боком ему выйдет вылитая в воду рюмка палёного коньяка.
Ну, да! Бывает и такое! Ну, не было в этот раз у него с собой домашнего напитка. Как-то незаметно разошлись заготовленные к праздникам запасы. Друзья, родственники – все они отдавали должное продуктам дедова «творчества». Вот и кончились,  а до новых запасов ещё далеко было. Поэтому, скрепя сердце, пришлось в сельском магазине брать пузырёк подозрительного коньяка, хотя чувствовал он, что с такими «подарками» на водоёме делать нечего. Вот, значит, - стоял он так, стоял над своими удочками, и чем дольше, тем  больше предчувствовал он какую-то беду, ещё не понимаю, откуда она придёт.  
Ах, если бы он мог обладать даром виденья сквозь толщу вод, то он совсем бы ужаснулся от содеянного - не успел Марат, в предвкушении забытого удовольствия, втянуть в себя порцию «ароматной»  воды,  как морда его тут же исказилось страшной гримасой!  Не было и следа от тех волшебных ароматных молекул, что веселили  душу и туманили разум.  Его, с позволения сказать, физиономия сначала вытянулась как  рыло щуки, потом превратилось в тупую морду карася.  Снова щуки, снова карася – эта икота продолжалась недолго, после чего вся вкуснятина, съеденная Маратом в предвкушении гарантированного блаженства, вырвалась грязным фонтаном из его рта и расплылась вниз по течению длинным мутным облаком на радость неприхотливой спичечной рыбьей мелочи. 
Возмущению Марата не было предела! Даже не успев прополоскать рот, он возмущённо ударил хвостом и решительно пошёл в глубину, до края души оскорблённый поступком этого деда. Сам же незадачливый рыбак с удивлением обернулся на мощный бурун, оставленный у самого берега неведомой ему рыбой.  «Судак что ли вышел? Не рановато ли?- подумал он. Но то был совсем не судак, то  «рыбацкое счастье» только что уплыло из его рук! 
Марат, раскрыв рот течению, чтобы поскорее вымыть изо рта всякое упоминание об отвратительной жидкости, оскорбившей его тонкие вкусовые рецепторы, летел вниз к выходу из Трояна, по пути жестами созывая всех встречных родственников плыть за собой. «Ну, погоди!», - шептал Марат слова из старого мультфильма: «Ну, дедуля, погоди!». Совещание было созвано тут-же и возмущённый патриарх в резких выражениях призвал всех собравшихся приличных рыб бойкотировать любые, даже самые изощренные насадки, предлагаемые этим… Тут Марат запнулся, не сумев даже подобрать подходящий эпитет для старого и вероломного деда. «Мало того, что сам пьёт всякую гадость, так ещё и природу травит!», - пафосно завершил он своё выступление.
                         

Глава 7: ЗАГОВОР

Все присутствующие бросились наперебой предлагать свои планы мщения отравителю. Марат слушал  эту болтовню в пол-уха. У него в голове уже складывался свой - хитрый, иезуитский  план мщения. «Ну, ты меня запомнишь!», - злорадно думал он, совершенно забыв, что бедный дедок знать не знал о его, Марата, существовании. «Слушайте меня!», - неожиданно, перебивая голоса советчиков, произнёс Марат: «Вот что мы сделаем!»… И он принялся рассказывать присутствующим на совете рыбам свою схему. 
Здесь следует сказать, что на этом совещании «у Марата» присутствовали только самые близкие родственники, то есть – лещи и подлещики разного калибра. Карасям, густёркам там всяким путь сюда был давно заказан. Карасей Марат не любил за их врожденную хамоватость и некультурность: проплывают мимо – не поздороваются, заденут плечом в толпе – не извинятся. Какие-то они «быдловатые» - местная гопота одним словом. А посмотрели бы вы,  как они едят – рвут куски друг у друга, дерутся, ругаются… Кому сладкий кусок достался, тот сразу бегом, пока не отняли. Даже дед Сашка удивлялся их поведению.  
Ловил он как-то карасей на пруду, что недалеко от его деревни. Удочку забрасывал в заросли прибрежной травы, прямо в специально выкошенные рыбаком окошки. Дело шло к вечеру, наступало время, когда стаи карасей начинают свой вечерний рейд по мелководью в поисках ужина. Полянки среди водорослей – любимые кормовые места и поплавок не стоял на месте… Рыбки прыгали в дедово ведёрко одна за другой. Но, вот что было интересно – поплавок уходил под воду в одном месте, а после мгновенной подсечки выскакивал с карасём наверх уже примерно в метре от места своего погружения.  Это могло означать лишь одно – карась, успевший схватить насадку, тут же включал «пятую скорость» и мчался в сторону сломя голову, лишь бы свои же не догнали и нее отняли добытый жирный кусок! И это называется культурой поведения?  Короче,  Марат и все его соплеменники карасей не любили и не стали посвящать их в детали своего плана. Пусть дед Сашка с ними потешиться!
С густёрками дело обстояло несколько иначе – как-никак ближайшая родственница. Но, как это часто случается даже у людей, родственники друг друга недолюбливали: густера втихаря завидовала лещам, считая их разжиревшими переростками. Ещё бы – лещи порой достигали таких размеров, о которых бедным густёркам оставалось лишь мечтать! Лещи же, в свою очередь, с некоторой брезгливостью относились к своим «бедным» родственникам, поголовно страдающим от паразитов - ленточных червей. От этого животы густёрок были неприлично раздуты, что портила их фигуру и вызывало у привередливых лещей эстетический диссонанс в душе. Чего греха таить – такое случалось и среди лещей, но, граждане, не в такой же степени! Так и жили порознь, хотя зачастую кормились вместе. Такой вот, понимаете, родственный конфликт случился.
Между тем время шло. Дед Сашка, обрадованный было первым подлещиком, вскоре приуныл. Его фидера стояли на берегу молча, только шевелили изредка вершинками, реагируя на обсасывающую насадку мелочь. Совещание у Марата закончилось, и все присутствующие на нём вернулись в чашу Трояна дожидаться темноты, чтобы воплотить свои коварные планы в жизнь. Марат расположился недалеко от того места, куда падали кормушки удилищ деда Сашки. Он внимательно смотрел за бесчинством мальков, которые мгновенно окружали крючки с наживкой плотным кольцом и раздёргивали мотыля на мелкие кусочки. Одобрительно кивал головой, представляя себе недовольного дедка, в очередной раз вытаскивающего пустую снасть с объеденными крючками. «Пусть, пусть! Так ему и надо! То ли ещё будет», - думал он злорадно. 
Тех подлещиков, которые, было, соблазнялись дедовым «угощением» он отгонял прочь сердитым окриком. И только со стайками мелких густёрок-«лаврушек» он ничего не мог поделать. На все его предупреждения они только фыркали через плечо как рано созревшие восьмиклассницы, после первого поцелуя самонадеянно считающие, что уже всё познали в этом мире и никакие «старики» им теперь не указ. Марату, понявшему тщетность своих предостережений, оставалось только смотреть, как то одна, то другая рыбка из весёлой стайки быстро уносилась к берегу, зацепленные хитрыми крючками дедовых снастей. Ему было их жалко, хотя и разбирало зло за их упрямство.
Иногда на дедовы крючки садились и карасики. Вот их-то Марату совсем не было жалко – наоборот, он с некоторым злорадством наблюдал, как спокойно прогуливающийся карась вдруг, почуяв насадку, стремглав бросался на неё и, схватив, уносился прочь, мечась из стороны в сторону. Удилище деда Сашки на берегу в это время заходилось в экстазе и он, подхватив его,  по характерным рывкам попавшейся рыбы уже точно знал, кто на этот раз появится из глубины Трояна. 
Скоро совсем стемнело. Дед Сашка зажег свой фонарь и прикрепил к кончикам удилищ  «светлячки» - для него наступало желанное время, время ожидания подхода лещей. В том, что они должны прийти, у деда сомнений не было – сколько раз он ловил в этом месте и изучил его досконально. И нынче всё говорило о том, что ночь пройдёт интересно. А что! Вода тёплая, уровень нормальный, ветер в спину терпимый. Правда давление резко вверх пошло, сильная магнитная буря ночью разразиться да и похолодает к утру градусов на восемь. Но, это неважно – лещи придут! Так думал дед Сашка, ещё не подозревая о коварстве своего нежданного противника – обиженного старого леща по имени Марат. 
                    
Глава 8:  БРАКОНЬЕРЫ

Следует сказать, что на это место – Трояновский сброс, дед  всегда приезжал, имея большой запас крючков и кормушек. Чаша Трояна издавна пользовалась среди рыбаков дурной славой, - столько здесь было потеряно снастей.  Много лет назад строители, по завершении возведения отводного канала не особо постарались «прибраться» за собой и оставили на дне водоёма множество всякого хлама. Вывозить было лень, а вода всё скроет! Правда,  местное рыбье население против этого совершенно не возражало – наоборот, на дне появились всякие там укрытия, гроты, пещерки.  Под обломками бетонных плит было так удобно прятаться или устраивать засады – кому что. Зато рыбаки были в полном пролёте: бесчисленное множество крючков, грузил, кормушек любых конструкций  усеяло дно Трояна. Каждый торчащий камень или кусок проволоки был, подобно ветвям новогодней ёлки украшен гирляндами из оборванных лесок, «украшен» кусками сеток и обвешан монистами блёсен, разнообразных воблеров и фидерных кормушек.
Бывало, среди таких «украшений» попадались страшные двузубые «снасти»,  представляющие собой куски тяжёлые куски свинца с впаянными в них громадными самодельными крюками. Их оставляли на дне браконьеры, известные в народе как «косари», которые являлись сюда вслед за стаями толстолобиков, хотя, по правде говоря, от их действий доставалось всем без разбору. Рыбы в ужасе разбегались кто куда, завидев, как стремительно мелькают в воде эти двузубые монстры. Марат, слава Богу, избежавший встречи с этими чудовищами,  всегда содрогался, когда на глаза ему попадались эти средневековые орудия пыток. 
Ведь он хорошо помнил, как в первый раз столкнулся лицом к лицу с тем ужасом,  который несли всем подводным жителям эти зубастые «снасти».  Много-много лет тому назад, он - ещё молодой лещик - стоял в тёплой воде Трояна и о чём-то тихо разговаривал со своим соседом – крупным, полным сил умным и опытным лещом. Вдруг,  что-то мелькнуло в воде с быстротой молнии, пронеслось, чуть не задев, рядом с ним. Он обернулся в след непонятному предмету, потом пожал плечами, снова развернулся, чтобы вернуться к прерванной приятной беседе и,.. обомлел!  Его собеседник продолжал стоять, как стоял, замерев с открытым ртом на полуслове. Плавники его больше не двигались, а внезапно побелевшие глаза расширились и затянулись ужасом. Он ещё не осознал, что с ним случилось, зато Марат всё понял сразу  – живот леща был разорван пополам, громадный  кусок брюшины свисал вниз, все внутренности рыбы вывалились наружу и  шевелились в  покрасневшей от крови воде. Пронёсшаяся  мимо Марата двузубая багрилка,  цапнула своим клыками красавца-леща, но не зацепила намертво,  а лишь кусанула нежную брюшину, оставив только что полную сил и здоровья рыбу истекать кровью и медленно, мучительно умирать, глядя в глаза своему другу.  
Да, что говорить, сколько раз он видел, как большие, красивые толстолобики или амуры, подобно доверчивым дельфинам резвящиеся у поверхности воды, вдруг дёргались от внезапного удара  смертельной «снасти». После чего они, кувыркаясь в воде,  увлекались в сторону берега, надёжно впившимися в мощное тело крюками багрилки  на радость ненасытным и бездушным браконьерам, либо сломя голову неслись куда-то, не разбирая дороги и оставляя за собой кровавый след. Редко, но бывало,  что рыбины после атаки выживали, но плавали потом всю оставшуюся жизнь свою, опоганенные безобразными  шрамами. Но чаще всего эти шрамы на теле рыбин начинали гноиться и очень- очень скоро очередного дохлого толстолобика или амура выбрасывало прибойной волной на берег на радость воронам да местным прожорливым креветкам. 
Стоит сказать, что багрение рыбы приобрело на водохранилище размеры стихийного бедствия. «Бригады» «косарей» с берега и с лодок выслеживали косяки крупных рыб и, найдя место, где рыбины выходили на поверхность, начинали свою вакханалию. Размашистыми, резкими движениями они «секли» толщу воды своими тяжелыми багрилками, пытаясь зацепить «поросёнка», вес которого доходил до 50-70 кг. Сколько уже было сказано гневных слов, сколько сломано удилищ, сколько рейдов проведено – всё без толку!  Жадность – великий порок человеческий!… Великий грех!... И нет ему предела…
Ладно, оставим эту тему и вернёмся к нашему Марату и его хитрому плану.

Глава 9: ПЕРВЫЙ УДАР                 

Итак, наступила ночь. Дед Сашка, по своему опыту зная, что именно в темное время в Трояновскую чашу любят заходить косяки крупных лещей, с надеждой и некоторым оптимизмом ждал знакомой и характерной поклёвки. Конец удилища дернется, кивнёт и откинется назад. Затем снова начнёт медленно сгибаться, покачиваясь, а уходящая в воду леска начнёт перемещаться вправо, вниз по течению, следуя за взявшим насадку лещом. Столько раз это происходило на памяти старика, что он, закрыв глаза, видел этот процесс в мельчайших деталях. Случиться поклёвка могла в любое время ночи – здесь никакой закономерности дед Сашка не заметил: бывало, лещ клевал сразу с наступлением темноты, бывало, появлялся только к полуночи, а иногда приходилось ждать почти до самого утра. Всё это, в принципе, не важно, главное, что лещ всё равно клевал и  дед постоянно уезжал отсюда с уловом. И сейчас рыбак не видел причин иному развитию грядущих событий.
А в это время, пока дед в предвкушении тянул сигарету за сигаретой, углубившись в своё старое кресло,   в глубине тёмных вод Марат давал последние наставления группе увесистых лещей. Это был отряд смельчаков, вызвавшихся с риском для своей жизни осуществить план  вожака.  Состоял он в следующем. Как уже было сказано, дно водоёма было на редкость замусоренным, но хитрый и опытный дед, хорошо зная место, в которых он постоянно ловил рыбу, нашел «тропинки» под водой, скатываясь по которым его кормушки практически ни за что не цеплялись. Единственно, что доставляло ему много хлопот, это крутая бровка подводной канавы, тянущейся вдоль берега в двадцати метрах от него. 
Она, начинаясь на мелководье, правым своим концом уходя в глубокую яму. Верхний край этой бровки был весь утыкан крючками всех размеров, над которыми огромной шевелящейся медузой стояло буквально «облако» из оборванных поводков, кусков лески самого разного диаметра, обрывками «косынок» и браконьерских сетей. Дед знал об этом и поэтому при вытаскивании своей снасти отходил назад, поднимаясь повыше,  и само удилище задирал вверх, как только было возможно. Тогда у него появлялся шанс провести рыбу над этой коварной «медузой». В противном случае кормушка с крючками почти наверняка вязла в ней, немного поддавалась и окончательно застревала, отдавая ей свои крючки либо целиком становясь очередной добычей прожорливой Горгоны. Так, собирая дань с рыбаков,  рос этот подводный «куст», доставляя деду с каждым разом всё больше хлопот. Особая «подлость» состояла в том, что самое уловистое место было именно здесь, в опасной близости от засады. Слева или справа крупная рыба клевать напрочь отказывалась.
Зная это, Марат с товарищами, расположившись на глубине за коварной бровкой, и решили дать ему здесь бой» пожилому рыбаку, по недомыслию  оскорбившему  их дешёвой подделкой.  Да! Клевать-то они будут. Обязательно! Но, если раньше, попав на крючок, лещи начинали сваливаться вниз по течению, тем самым выводя себя самих и снасти деда Сашки на относительно чистый участок, то теперь было решено, втянув в рот насадку, сразу идти к берегу в самую кучу шевелящегося на течении  клубка лесок и там спокойно дожидаться подсечки. Ну, а дальше, сами понимаете, должен был последовать обрыв снасти со всеми вытекающими отсюда гневными речами деда, составленными, в основном, из непечатных ругательных слов!  То, что во рту у смельчака после такой операции оставался бы  крючок с небольшим обрывком тонкой лески,  никого особо не беспокоило. Наоборот, таким пирсингом могли похвастаться многие солидные рыбы. Было даже некое негласное соревнование между собой за бОльшее количество проколов на губах. Это считалось престижным, говорило о характере рыбы и вызывало уважение. Тем более, что крючки дед использовал маленькие и тонкие - они долго в губе не задерживались и скоро выпадали, оставив еле заметный след.
Вставши в круг головами к центру, лещи, касаясь друг друга плавниками, как спортсмены в команде что-то долго бормотали, пуская от возбуждения пузыри. Наверное, это была какая-то рыбья клятва – со стороны разобрать было трудно.  В конце они стукнулись головами, и отошли подальше от берега. Только один небольшой лещик, которому выпал жребий начинать это издевательство, остался на месте и принялся отыскивать в кромешной темноте дедовы снасти. Это было сделать легко – десяток свежих мотылей и несколько сочных опарышей на крючках издавали возбуждающий аромат и смельчак, идя на запах, быстро нашёл кормушку, в которую был набит гарнир для упомянутого основного блюда. 
Коротко вздохнув от волнения, он быстро втянул пучок мотылей в рот и стремглав бросился в спасительные «заросли» лесок на дне!  Прошла секунда, другая и тут последовал ощутимый рывок – дед поклёвку не проспал! Лещика поволокло к берегу. При этом рыбак старался по привычке оторвать его от спасительного дна, и тому пришлось изрядно напрячься, чтобы не дать вывести себя на опасный простор. Прошло ещё несколько секунд, рыба уже собиралась запаниковать, то тут напор как-то разом ослаб  - это сработал коварный план Марата! Кормушка конкретно увязла в спутанных клубках старых лесок. Дед Сашка стал подергивать застрявшую снасть, всё ещё надеясь как-то вырвать её из подводного плена. Но всё было напрасно. После очередной сильной потяжки раздался сухой щелчок – леска поводка лопнула у самой морды напуганного лещика. Уже безопасная кормушка уплыла в сторону берега, а счастливый, трясущийся от пережитого лещ, рванул в обратную сторону. Туда, где героя ждала его команда!
Влетев в толпу приятелей, он завертелся на месте, демонстрируя всем своё новое «украшение». Они же, дружески тыкались своими головами в его бока и похлопывали плавниками. Герой ещё долго рассказывал им, запинаясь от возбуждения, о том, как всё прошло, о своих переживаниях и просто нервно посмеивался. Марат  подплыл совсем близко к нему и в знак особой благодарности потерся о его дрожащее тело своим широким бронзовым боком. Потом, ради любопытства они всплыли на поверхность, что бы послушать, что происходит на берегу. У кромки воды мелькал луч фонаря деда Сашки. Он в ярости метался по берегу и громко рассказывал кому-то на берегу, невидимому в полной темноте, о лещовой поклёвке, непечатно ругая проклятый зацеп на дне, который лишил его желанной добычи. «Так! Так тебе и надо!», - смеялись довольные лещи, слушая дедовы стенания.  
              
 Глава 10: ПРОДОЛЖЕНИЕ ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА

«Ну, что! Продолжим?» - произнёс Марат и все опять спустились на глубину тёмной чаши: «Кто у нас следующий?» Идти на рискованное «дело» вызвался ещё один смельчак – крупнее предыдущего: уж килограмм живого веса в нём точно был. Все, пожелав ему удачи, вновь отошли от греха подальше, а доброволец отправился искать «гостинцы» деда Сашки. В этот раз ему пришлось немного подождать, пока дед приводил в порядок свои потрёпанные снасти. Но вот, заправленная свежей прикормкой кормушка «булькнула» на поверхности и через несколько секунд  упала на дно. Лещ подплыл поближе, наслаждаясь запахом насадки. Дед любил спрыскивать её каким-то составом с отчётливым и очень приятным запахом. Лещ, конечно, знать  не знал, что это за штука такая, и как эта клубника (а это была она)  выглядит, но пахло реально вкусно. Он постоял ещё немного, втягивая очаровательный аромат – сейчас он точно был как наш Марат, которого тоже сводили с  ума  запахи из заветной фляжки деда Сашки, из-за которых, в конечном счёте,  и завертелась вся эта история.
Постояв ещё немного, лещ усилием воли стряхнул с себя наваждение. Сейчас он уже не думал о возможном роковом для него исходе этой опасной игры с дедом – ему хотелось просто  втянуть в рот этот источник рокового аромата и будь, что будет! «Моя пре-е-е-елесть!», - почему-то пришла ему на ум незнакомая доселе фраза. И только долг перед товарищами, затаившийся где-то в глубине не до конца «опьяненного» мозга рыбы, заставил его выполнить всё так, как было оговорено. Тем более, что в случае удачи его всё равно ждал бонус в виде оторванного крючка с желанной насадкой. Лещ,  уже не раздумывая, схватил ароматный кусочек и так же как его предшественник быстро спрятался у основания коварной «медузы». Дальше всё происходило по знакомой схеме: подсечка, потяжка, недолгая борьба с переменным успехом и, как финал, опять оборванная снасть старика.  
Правда, в этот раз «добычей» леща стал не только крючок, но всё коромысло, да к тому же с полной кормушкой. Но, счастливчик уже летел вниз, не замечая тяжести – во рту таяли мотыли с запахом неведомой ягоды, впереди ждали чествования от друзей. А кормушка – что! Ерунда! Завести в щель между камней и хорошенько дёрнуть – вот и нет её.  Хотя не каждому удаётся так «разорить» рыбака! Его, как и первого лещика, опять встретили дружеские объятия и поздравления. Лещи вновь всплыли на поверхность получить моральное удовлетворение от содеянной шкоды. Дед в этот раз разошёлся не на шутку: стенания и проклятия сыпались из его рта, не переставая. Невидимый в ночи сосед-рыбак сочувственно поддакивал старику, и ещё внимательнее начинал следить за своими снастями, ожидая долгожданной поклёвки.  
Когда общее возбуждение спало, и все вопросительно уставились на Марата, он, подумал и объявил: «Перерыв полчаса на ужин!» Лещи с разрешения Марата расплылись по своим обычным ночным делам: шутки шутками, но есть уже реально хотелось! Договорились собраться здесь же часам к двум ночи и уж тогда поиздеваться над бедным стариком вволю. Марат тоже поплыл бродить в глубине тёплой чаши. Сейчас, без прожорливой и агрессивной тиляпии,  здесь можно было хорошо поживиться  разными вкусностями. Троян был очень популярным местом среди рыбаков, многие из которых ехали сюда не столько за рыбой, сколько за другими удовольствиями. Эти ребята обычно с расходами не считались, и пытались компенсировать своё неумение ловить рыбу громадным количеством высыпаемой в воду  прикормки. Эта прикормка частично уносилась течением в само водохранилище, а, вот, более крупные частицы оседали на дно и скапливались между камней. И Марату очень нравилось бродить по дну недалеко от берега  - он в этот момент уподоблялся нашему, отечественному отпускнику, дорвавшемуся до легендарного  «шведского стола» где-нибудь в турецком отеле. Ему также нравилось пробовать различные блюда  и, возвращаясь к понравившемуся, накладывать себе «полную тарелку». 
Пока Марат и «иже с ним» подкреплялись, дед Сашка понемногу приходил в нормальное состояние, хотя два схода хороших лещей занозами сидели у него в сердце. Его фидеры периодически показывали поклёвку и он, замирая сердцем, подсекал, но тут-же чертыхался, вытаскивал из воды очередную мелкую густёрку, так и не внявшую советам мудрого Марата, Ей он, правда, давал шанс на спасение. Ленясь ради такой мелочи вставать со своего сундучка, он просто бросал её в садок, пытаясь попасть в широкую горловину. Учитывая, что садок был от него метрах в пяти, «трёхочковые» попадания случались нечасто и большинство рыбок благополучно возвращались обратно в воду. Совсем отказаться от мелочи старик не мог по причине наличия у себя  в избе двух котов и пяти кошек. Они непостижимым способом чувствовали, когда дед Сашка возвращался домой именно с рыбалки и встречали его разноголосым мяуканьем, требуя рыбы: «Должо-о-ок! Должо-о-ок!..», - мерещилось ему голос Бабы-Яги из далёкого детского фильма. Надо было «откупаться», ничего не попишешь. Иногда клевали и карасики.  Эти молодцы, как уже я говорил, не любили прижиматься ко дну, а, попавшись на крючок, начинали метаться в толще воды, поэтому, подняв высоко удилище, старику удавалось легко доставлять их к себе в садок. Иными словами – рыбалка шла свои чередом, но дед, раззадоренный двойной неудачей, мечтал о реванше и ждал-ждал  удачную поклёвку леща…
                
 Глава 11:  ГЕРОИНЯ

В два часа ночи, как и было оговорено, компания наевшихся лещей вновь собралась напротив удочек старого рыбака. Правда, вернулись не все. Кто-то не приплыл, посчитав происходящее ненужной забавой и издевательством над пожилым человеком,  кто-то просто объелся и, тупо, проспал время сбора, а кто-то и струсил. Ну, это всё нас особо не интересует – важно то, что кто-то, всё же вернулся под «знамёна» Марата.  «Ну, что, продолжим, господа?», - спросил вожак, и хотел было предложить свою кандидатуру на следующий раунд «русской рулетки», но не успел – вперёд выскочил совсем небольшой подлещик – в нём и полкило-то не набралось, и закричал: «Я! Я! Пустите меня!» Ошеломлённые таким напором  остальные лещи переглянулись и согласились, не забыв, однако, тщательнее обычного проинструктировать юного героя. 
Одного они, однако, не учли. Того, что дед Сашка был рыбаком опытным и быстро сообразил, что тащить крупную рыбу напрямик бесполезно. Поэтому он придумал хитрый манёвр – как только молодой подлещик взял наживку и попытался по инструкции уйти в зацеп, рыбак, не став сразу подсекать рыбу, заковылял вниз по течению и, только спустившись метров не пятнадцать, секанул удилищем. Такого наш герой не ожидал – вместо ожидаемой подсечки через путанные и спасительные дебри, его потянуло вниз, прямо на опасные чистые воды. Он заметался, увлекаемый леской, в ужасе оглядываясь на оставшиеся сбоку и сзади спасительные «заросли». И здесь случилось неожиданное! Плотвичка, обычная плотвичка, которая всё это время находилась рядом с компанией лещёй-заговорщиков и всё слышавшая, пораженная мужественным поступком молодого героя, решила прийти к нему на помощь. Надо сказать, что на этом удилище деда Сашки стояла снасть, известная среди рыбаков как «коромысло» с двумя крючками ниже скользящей кормушки. Один крючок, как мы понимаем, был уже занят испуганным подлещиком, но второй-то  был свободен! Наша плотвичка, с развевающимися красными галстуками грудных плавников бросилась на этот крючок, и, сжав губы, изо всех сил попыталась затормозить неумолимых ход лески. «Ну же! Ну», - сквозь сжатые губы цедила она подлещику: «Давай вместе! Взя-яяли! Тормози-и-и-и!».  Подлещик попытался, было, упереться, как мог, но дед Сашка пересилил и вывел эту парочку на прибрежный песок. «Дуплет», - удовлетворённо произнёс он, удивившись неожиданной ночной поклёвке плотвы. 
Когда обе рыбы оказались в садке, подлещик бросился к своей помощнице: «Ну, зачем! Ну, ты то куда?!», - кричал он ей. «Это наше, лещовое дело!..» Но потом успокоился и даже устыдился, глядя в глаза плотвице, покрасневшие от выступивших солёных слёз. «Такое воспитание…», ответила она и отвернулась, стесняясь своей слабости. Потом, отделившись от остальных пленников,  подплыла к горловине садка, заманчиво и доступно раскрытой наверху и стала думать, что если бы здесь, рядом с ней были хотя бы несколько подруг из её пионерского отряда, то они обязательно что-нибудь придумали. На то они и плотвицы – передовой и боевой отряд всех на свете! Эх!..

Глава 12. ГЕНЕРАЛЬНАЯ БИТВА

Наши лещи, не ожидавшие такой хитрости от деда Сашки, снова собрались на экстренный совет. Молча постояли вначале, помянув ушедшего героя,  а затем стали думать, что делать дальше. Как перехитрить этого коварного деда. Некоторые сразу сказали, что пора, мол, завязывать. Потешились и хватит. Но тут опять раздался голос Марата, разом прекративший все дебаты:  «Делайте, что хотите! Следующим иду я!». Все разом стихли. Рисковать Маратом, честно говоря, никто не хотел – вожак нужен в любой стае, а он за долгие годы зарекомендовал себя умным и, что ещё важнее – мудрым лидером. Кто придёт потом на его место, гадать не хотелось. Но и спорить с Маратом никто не решился. «Ты, это, аккуратнее как-нибудь…» - толкнула его в бок толстобокая лещиха: «Весна скоро, мне с тобой ещё потереться хочется. Детишки опять-таки…» Но Марат сказал, как отрезал: «Всё! Решено! Всем отойти!» Лещи нехотя подчинились и грустно скрылись в глубине чаши.
Марат остался один: «Ну, где твои крючки?», - произнёс он про себя: «Сейчас посмотрим, кто из нас посильнее и похитрее будет! Это тебе не молокососов  одурачивать!» Он быстро подлетел к  ближайшему пучку рубиновых мотылей, не обращая внимания на ароматы, так поразившие его предшественника, втянул его  своим широким складным ртом,  рванул изо всех сил и бросился в сторону спасительных  дебрей. Дедово удилище на подставке, аж, зашлось в экстазе от сильного рывка! Он бросился к нему: «Вот! Вот он!». Рыбак, как в предыдущий раз заковылял было вниз по течению, настолько быстро, насколько позволяли больные ноги. Снова хитрая подсечка… Дед уже предчувствовал успех своего манёвра, поглядывая на свой подсачек, оставленный около рыбацкого сундучка: «Ничего! Подведу к берегу, там и до подсачека доберёмся! Ничего…»
Но он не знал, что на том конце лески с ним сражается не какой-то недотёпа-лещик,  а сам Марат – опытный и разъярённый боец. Во время коварного «забега» деда Сашки, он уже благополучно достиг спасительной бровки, и теперь метался там, всё туже затягивая узлы на проклятой снасти. Дед, остановившись, сделал резкую подсечку и взвыл – леска не поддавалась,  упёршись во что-то упругое и неподдающееся. Старик в отчаянии спустил немного шнура с катушки, решив дождаться, когда сама рыбина выйдет из зацепа. Другая какая может так бы и сделала, не выдержав томительной паузы, но, повторяю,  на том конце лесы был сам Марат, который никак не хотел уступать вредному деду. Хотя, чего скрывать – Вы это и сами, должно быть уже поняли - к которому Марат испытывал глубокую симпатию.  Дед Сашка ждал минут пять – кончик удилища не шевелился. Марат, поняв замысел деда, потихоньку зарывался глубже в клубок лесок и, посвистывая про себя, вязал и вязал новые петли и ждал, когда у рыбака не выдержат нервы! И – дождался! Проклиная всё на свете, дед Сашка принялся изо всех сил крутить катушку, пытаясь напролом вырвать обхитрившую его рыбу из проклятого зацепа. Леска в очередной раз противно щёлкнула и старик, буквально со слезами на глазах от обиды, побрёл обратно на своё место,  потихоньку сматывая волочащуюся по воде плетёную нить.  
Марат же, полностью удовлетворенный и рассчитавшийся со своим обидчиком, гордо и неспешно поплыл к ожидавшим исхода поединка лещам. Встречен он был, как подобает: аплодисментами и, чуть ли,  не цветами!  Даже креветки, наблюдавшие за поединком со дна Трояна, щёлкали одобрительно клешнями и посылали воздушные поцелуи. Тут же нашлось несколько смельчаков, вызвавшихся повторить подвиг Марата. Он не стал их отговаривать, хотя  обида к деду Сашке в его душе уже пропала, и он просто рассеянно слушал восторженных поклонников, пытаясь разобраться в своих чувствах: «А стоило ли оно того? Правильно ли он сделал, так легкомысленно поддавшись вспыхнувшему гневу?» Эти не очень приятные вопросы начали мучить его, но на то он и был мудрым лещом, чтобы постоянно пребывать в сомнениях. Ведь это только у тех, кто привык подчиняться другим, душа спокойна – главное держать строй, а у вожаков жизнь состоит из вечных поисков ответов на свои вечные вопросы… 
Хотя,  плотвичку, всё-таки, жалко!

Глава 13: ЛЮБОВЬ

Пока Марат находился в раздумьях, пытаясь разобраться в своих чувствах, ещё пара лещей, вдохновлённые им, совершили такой же «фокус» с бедным дедом Сашкой, окончательно доведя того по полной степени отчаяния. Марат вдруг очнулся, услышав очередные восхваления вернувшемуся каскадёру, и громко крикнул: «Всё! Хватит!» и добавил негромко: «Довольно с него…» Лещи,  толпившиеся вокруг, вдруг затихли, уловив в его голосе какие-то надрывные нотки. Разом куда-то пропала их весёлость. «Расходимся…» - произнёс Марат, оставаясь неподвижно на месте. Послушные приказу вожака лещи, перешептываясь и поглядывая искоса на странного Марата, растворились в начавшей светлеть воде.
Ночь заканчивалась. Небо над противоположной стороной водохранилища меняло свой цвет – пора было уходить из Трояна, но Марат всё медлил.  На сердце его лежала тяжёлая, холодная «лягушка», он уже проклинал себя за несдержанность и жалел старика: «Не стоило, всё-таки, так издеваться над пожилым рыбаком!» Он медленно тронулся с места и поплыл. Но не на выход из чаши, а, наоборот, к берегу, где, как казалось Марату,  в отчаянии метался по берегу побеждённый,  бедный дед Сашка. Он рисовал себе картины полного отчаяния старика, который, честно, не заслуживал такого к себе отношения – ведь не нарочно он, в конце концов, это сделал,  Всякое бывает, а он и так не молодой… Марат внезапно понял, что будет очень скучать  по нему, если тот отчается и перестанет ездить сюда. Эти напитки – это всё ерунда. Так – красивое объяснение для других... 
Что-то другое тянуло Марата к старику,  ещё не совсем понятное, но точно – другое. Напитки это так, это просто повод. Но, вот что? Может просто одиночество мудрости? Они, в конце концов, были чем-то схожи друг с другом. Оба прожили длинную жизнь, которая уже катилась потихоньку к закату.  Молодые страсти давно покинули их. Оба наших героя находили смысл оставшихся дней в простых, старческих непритязательных радостях. От радости  общения с любознательными детьми и внуками,  с верными друзьями, от радости наступившего погожего дня, когда ничего не болит и нигде не ломит… Но, главное – от радости неспешного созерцания прекрасного мира вокруг,  в котором они провели уже столько времени и который, чем дальше, тем больше удивлял их, уже поживших и уже всё знающих!  
Может это… А, может, предположим мы, просто любовь, которая, бывает, возникает между,  казалось бы, совершенно разными существами на нашей замечательной Земле. Просто так возникает, казалось бы из ничего и на ровном месте. Тем она и чудесна, любовь, бродящая незаметно вокруг, растворенная в вечернем воздухе, в солнечных лучах и в лунном свете, среди свежих трав и весенних перелесков… И, вдруг, не понятно по какой причине, капризно выбирающая двоих среди бесчисленных земных существ… Двоих счастливых, наполняя их жизнь загадочным смыслом и соединяя таинственными эфирными нитями… Может быть, может быть… Так хочется в это верить…
Подплыв почти вплотную к берегу, расстроенный старый лещ вздохнул и осторожно выглянул из воды... И тут же замер в возмущении: в лучах показавшегося из-за горизонта солнца нагло и безмятежно, с улыбкой на лице спал этот хитрый, противный старикан!  Марат в гневе ударил хвостом: «Я, понимаешь, как Раскольников душу себе здесь рву, а этот…»  - он искренно забыл подходящие к случаю слова: «Этот,.. этот... дрыхнет, как ни в чём не бывало!». Марат, плавая нервными кругами, сыпал гневными словами,  бормотал, негодуя, но чем дольше он это делал, тем больше менялся тон его речей и, наконец, его физиономия расплылась в счастливой улыбке: «Ах, ты стааарый хры-ы-ыч!», - протянул он и, вдруг,  ещё раз ударил хвостом – на этот раз не от возмущения, а от внезапной радости. Ему внезапно стало очень хорошо! "Лягушка" спрыгнула с его сердца, тоска ушла куда-то, и он понял, что всё в этой жизни замечательно, что пришло утро ещё одного длинного и интересно дня, и, главное, что у него есть друг, хотя тот об этом даже не подозревает. И ещё, думал он, не всегда надо мучится тяжкими раздумьями и сомнениями, а можно иногда просто порадоваться выпавшему шансу честно и просто прожить свою  замечательную жизнь! Не всем, далеко не всем это дано! 
Он замер на месте и, счастливый, ещё раз выглянул наружу. Так хотелось уже добрыми глазами взглянуть на своего непутёвого друга, попрощаться с ним. В этот момент Дед Сашка, давно делавший вид, что спит, потихоньку приоткрыл глаза, щурясь от слепящего солнца, улыбнулся хитрой улыбкой и взглянул на Марата. В упор! Глаза в глаза!... Их взгляды встретились. Это продолжалось всего несколько секунд, но, как потом выяснилось, хватило обоим на всю оставшуюся им долгую жизнь.
«Ещё встретимся, друг!» - Марат радостно летел  из Трояновской чаши на просторы замечательного водохранилища, прыгая, как игривый дельфин, по освещенным утренним солнцем волнам… 
«Конечно, встретимся…» - с улыбкой смотрел ему вслед дед Сашка...

"Охотник и рыболов.Газета для души", NN 3,4,5, 2017 г.

[Александр (Провинциал) 4 393]

ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ.

 

Да-а-аа-аа! Тем и хороша охота, что заводит она тебя в ТАКИЕ места, в ТАКИЕ времена, где и случаются ТАКИЕ встречи, ТАКИЕ моменты, что помнятся всю жизнь, оставаясь навечно в глубинах памяти неповторимой красоты самоцветами…

     Накануне вечером, стоя по обе стороны разделяющего нас забора, разговорились мы с соседом о волках, навещающих окраины нашей деревни в морозные зимы. Ну, поговорили… Вернулся я в дом, а волки из ума не идут… И вспомнил я один момент,   связанный с этими животными...  

     Дело было весной на охоте на севере Вологодчины. Так вот: сидим мы, значит, с приятелем Володей ночью у костра в лагере... Ночь прозрачная, весенняя, северная: уже нет полной темноты - "заря с зарёй встречается"! На часах два часа ночи - самое "глухое" время... Тишина, холодная заря подбирается к востоку, на небе видны звёзды и молодой, сахарный месяц... Мы сидим у тихого костерка, перебрасываясь изредка какими-то ненужными словами: в храме говорить не принято!... Ощущения именно такие - словом лишним боишься покой и Великую Гармонию нарушить! Но, чего-то, всё-таки, не хватает...! Есть такое ощущение!! 

     И тут, как по заказу, в воздухе раздаётся чёткий, красивый, пробирающий до нутра, голос волчицы!!! Мы вздрогнули от неожиданности, медленно приподнялись и дружно повернули головы по направлению звука. Нет, волчицу мы не увидели - до неё, пожалуй, с километр было. Вой повторился снова и снова... Внезапно, после трёх-четырёх куплетов, к голосу волчицы присоединились голоса двух молодых волков! Голоса ещё были с фальшивенкой, ещё не набрали они той и грозной силы, от которой цепенеет и зверь, и человек.. Но, ария этого трио была так впечатляюща и так УМЕСТНА!!! 
     
     Мать с детьми в звёздную весеннюю ночь самозабвенно "пели" на перекрёстке дорог, не в силах сдержать бурлящую внутри радость жизни, радость от того, что зима прошла - впереди тепло, сытно! А вокруг бушевала КРАСОТА земная, щедро наполняя собой всё пространство вокруг и заставляя замирать наши сердца в неверном перестуке...

     Всё встало на свои места: ночь, звёзды и месяц, черные узорная декорации деревьев на ещё голубоватом фоне весенней зари, даже мы в центральной ложе с нашим костерком... И в этом концертном зале самой Природы звучала в три голоса завораживающая песня Волка, песня Весны, песня Жизни...

     И когда она затихла, мы ещё долго сидели с Володей притихшие, не в силах стряхнуть с себя очарование ночной премьеры молодого трио... 

[Александр (Провинциал) 4 393]

Табачные тучи висят над столом,

Где карты раскинуты - дети полночи,

Но "фишка" не прёт - так пошли по грибы
Хоть там "флеш-рояль" королевский найдём мы...

 

Горячечный шёпот, грибы иль табак, -

Нет, нет - не курите! Тряхнём стариной!

Мы попросту тихо, конкретно напьёмся

В лесной глухомани с Российской землёй!

 

Дымящейся прели вы чуете запах?
Здесь - царство грибное! Здесь Ходят грибы!

Слышны вам в траве осторожные звуки? 

Здесь даже слепой не уйдёт от судьбы!

 

Стоял я в лесу на развилке тропинок

Курил не спеша и чайком запивал,

А мимо шагали грибочки в сомбреро,

И я тот парад-листопад принимал!...

[Александр (Провинциал) 4 393]

Пескарики из букваря...
 

"Увидел недавно картинку. Там, на ладони рыбака лежал простой пескарик - маленькая усатая рыбка, любительница чистой воды и плавных перекатов речек средней полосы... Какие детские воспоминания набежали сразу, будто и не было всей моих лет за плечами... Я снова первоклассник, рассматривающий с любопытством свою первую школьную книгу 59 года издания...Перед глазами страничка старого букваря с простым рассказиком, рассчитанным на только-только научившихся складывать буквы первоклашек. Назывался он - "Пескари".
На этой картинке был изображен наш тогдашний деревенский ровесник - мальчик в летней майке и закатанными по коленки штанами. Он стоял спиной к зрителям, над речкой между тёмными кустами. В руках держал длинную палку - прототип современных удилищ. И, самое главное, на конце толстой лески, свисающей с конца его допотопной удочки болталась маленькая рыбка! Пескарь!
Новый, шерстяной и страшно жаркий пиджак Хрущёвской школьной формы безжалостно натирал мне шею - приходилось всё время наклонять голову вперёд, отчего я, да и другие, закованные в тяжёлые "доспехи" бедолаги-школьники, бродящие на переменах по коридорам школы напоминали пингвинов, разглядывающих драгоценное яйцо у себя на лапах, боясь потерять его в жуткие морозы... Правда, в отличие от пингвинов, вокруг детей в душных пиджаках был не мороз, а, наоборот,- жаркая, натопленная до предела зимняя московская школа. И неизвестно, кто из них - пингвинов или детей, страдал больше.
И, вот, вернувшись после потной и мучительной переменки к себе в класс, я открывал букварь на заветной странице и разглядывал летнюю картинку с маленьким деревенским рыбачком. Наклоняясь к ней, я тянул носом, и мне слышался свежий запах вечерней реки, воды, пахнущей чистой рыбой... 
Так хотелось быстрее дожить до лета, где будут длинные-длинные каникулы, где будет мой папа, где можно будет скинуть до сентября проклятый тяжёлых пиджак... Где, конечно, будет рыбалка, будут вечерние зори, ночёвки в свежих стогах около речки, когда утренний туман заставит тебя зарыться поглубже в душистое сено и ты, конечно, безбожно проспишь самую раннюю зарю. Отец вернётся с утреннего обхода расставленных с вечера жерлиц и напугает тебя, ещё сонного, холодной, страшной и кажущейся огромной щукой... 
Но потом, когда отгорит утренний костерок с горячим чаем, когда солнце разгонит рассветную сырость, мы возьмём в руки удочки, сделанные из выдержанного орешника, и пойдём к мелкому, чистому перекату. Вода бежит быстро, островки донной травы колышатся на течении, переплетаясь длинными прядями. Мы, закатав штаны, заходим в обжигающую утреннюю воду и распускаем вниз по течению свои удочки. 
На крючке червячок... А что ещё было тогда... Раз проводка, другая... Поплавок придерживается на течении и, вдруг, быстро ныряет наискось, как будто зацепившись за что-то под водой. Подсечка!... И тебе в руки летит тот самый, долгожданный речной пескарик, забавно оттопыривая мясистые усики! Алюминиевый бидон на верёвке крест-накрест пересекает твою молодую грудь. Там вода. Быстрее, быстрее пескарика туда...
Поправляю червяка и снова проводка "от себя" вниз по течению... Папа научил хитрости, - надо постоянно шевелить пальцами, разрыхляя донный песок - на полоску лёгкой мути эти "усатики" собираются как ненормальные.. Мало того, через некоторое время ты начинаешь чувствовать, как эти забавные рыбки в азарте начинают обгрызать твои пальцы на ногах, доводя их до современного очень дорогого качества из спа-салона...
Прошло это волшебное детское лето... Я вернулся в школу... Класс был уже второй, но парта прежняя. И, вдруг, я нашёл у себя в ящике тот самый, пройденный, прошлогодний букварь... Листал, листал, и нашёл ту самую, любимую картинку и рассказ про пескарей.... Я сидел, переворачивал эту страницу взад и вперёд и счастливо улыбался: чувство прошлогодней зависти ушло, мальчик уже не казался таким загадочным, а замечательные рыбки уже не были существами из неведомых сказок... 
И совсем не потому, что я разочаровался в выдуманных сказках! Наоборот - мне было хорошо оттого, что тем летом я сам попал в эту сказку - простую, добрую и нехитрую историю из старого советского букваря!..."
 

 

[Ириска 14 714]

очень душевно! все прочла залпом! спасибо, пишите еще! можно фото побольше, особенно котеек)))

[Александр (Провинциал) 4 393]

"Вагоном поезда транзитным 
Мелькнул в окошке целый год: 
Вновь осень и на голой ветке 
Синица яблоко клюёт… 

Недавно Новый год встречали 
И снова будет Новый год! 
Ну, а пока с осенней ветки 
Синица яблоко клюёт… 

Ещё вчера снега лежали 
Гремел по рекам ледоход... 
Как хорошо, что и доныне 
Синица яблоко клюёт… 

Была весна, цветы и травы, 
Сверлили стаи небосвод!.. 
Минуло всё, но как и раньше  
Синица яблоко клюёт… 

Весна - буквально за порогом! 
И лето жаркое - вот-вот! 
Ушли!... Но, как всегда на ветке 
Синица яблоко клюёт… 

Жизнь приросла на единицу 
Или убавилась на год?.. 
Как хорошо, что, хоть синичка 
Как прежде яблоко клюёт!...."

[Александр (Провинциал) 4 393]

Воспоминания о комарах (назидательное)

 

"Мне спину искусали комары -
Казалось бы - какое дело!
Зато потом до утренней зари 
Не юное моё чесалось тело!...

Как на углях, вертелся шашлыком,
И сон ко мне никак не приходил: 
Я растирал укусы коньяком -
Зачем же не купил я "Фенистил"?.."

А вывод прост - готовишь на костре, 
Иль сладко спишь на солнечной поляне,
Или увлекся рыбкой на заре,
Прикрой крестец меж майкой и штанами!

Не тешь себя короткою одеждой,
Не оставляй надежды комарам,
Не относись ты к заднице небрежно,
Будь ты рыбак иль ходишь по грибам!"

[Александр (Провинциал) 4 393]

Как это обычно и происходит...

 

Ну, вот, опять!!!  Тревога на душе.

И Муза повернулась мне анфас.

Вот лампа, стол и на столе блокнот,

До времени отправленный в запас…

 

Слова, как блохи прыгают с пера

И скачут прочь, и путают следы -

Всё! Началось!!.. Я чувствую, придётся

Сегодня засидеться до звезды...

 

Потерян адрес точки отправления

В лукавый путь по рифмам и слогам,

И не важна уже первопричина

Стремления к ненаписанным стихам...

 

Что старт даёт для этой гонки сладкой,

Мучительной, как роды малыша?

Картина? Фото??.. Слово?... Непонятно...

Лишь проступает вязь карандаша…

[Александр (Провинциал) 4 393]

Февральский гололёд (по мотивам хождения по двору)

 

"Бреду я к дому "в растопырку":
Тропинку лёд успел сковать,!
Ползу по стеночке в притирку -
Ох! Навернулся!!... "...твою мать!"

Днём солнце нам весной грозило, 
Капель звенела!... Благодать!!! 
Но на закате всё застыло...
И к нам зима пришла опять! 

Февраль! Ты - месяц бесполезный!
Не то, ни сё! Ни дать, ни взять! 
Гуляешь как мужик нетрезвый... 
Опять упал!... Твою же мать!..." ))))))))))))

[Александр (Провинциал) 4 393]

НОВОГОДНЕЕ СВИДАНИЕ

 

На самый-самый Новый Год 
     Под бой курантов
Марат(*) в глаза мне заглянул 
     Без вариантов!

Недолгим вышел наш контакт - 
     Часы стучали:
"Привет! До встречи в сентябре" - 
     Слова звучали!

И я в ответ ему шептал
     В горячке словно -
"До встречи, но и ты приди - 
     Всё будет ровно: 

Линейка лишней будет нам -
     Детей не трогать!
Давай поборемся с тобой - 
     С лещом по локоть...

Давай проверим с двух сторон
     Лесу на прочность
Кто перетянет - молодец
     Ведь мы за точность!

Единственно хочу сказать
     Тебе, дружище,
Коль верх возьму я над тобой -
     Не станешь пищей!

Я лишь желаю знать твой вес
     Какой ты толстый!
И отпущу..." Марат сказал:
     "Ты что? Серьёзно?"

"Вполне!" - ответил я ему
     И улыбнулся...
Куранты били Новый Год
     А я проснулся!...



(*) Марат - ласковое имя Самого Большого Леща )))

[Александр (Провинциал) 4 393]

Немного запоздало, но решил поделится...

 

Осенняя увертюра

Погода, после неожиданно тёплых до поздней осени дней, наконец «сломалась» и целую неделю гнала на деревню холодный восточный ветер, который выдувал тепло из развёрнутых к солнечной стороне  домов. Уличный термометр неуверенно колебался около нуля и только ночами, когда чистое небо светилось россыпью созвездий, и млечный путь до утра вращался вокруг Полярной звезды, приклеенной к вершине старой берёзы, обречённо показывал на мороз. Близкое озеро дымилось по ночам рваными клочьями тумана, гудело под ветром и шлёпало мелким прибоем. Правда по утрам старые тростники уже были обвешаны льдистыми колокольчиками и трава вокруг седела от осевшей влаги, но озеро ещё гуляло и несколько крякв продолжали деловито рыться на мелководье, иногда смешно задирая свои утиные задницы в попытках достать лакомство с большей глубины. 
Ледовые закраины уже обхватили своими холодными руками небольшие заливчики и подветренный берег под рощей. Хотя, повторяю я, озеро сражалось, взяв себе в помощники сильный ветер, оно ещё морщилось сердито, гоняло короткую, злую волну. Не хотело сдаваться, боролось, не желая признавать свое неизбежное поражение.  
Наконец, надоевший ветер к ночи стих. В доме сразу потеплело, но на улице всё также холодно. И вот,  пользуясь передышкой в небесах и сонным расслабленным настроением в природе, к успокоившемуся озеру подкрался первый острый морозец и словно фокусник покрывалом, накрыл воду легкой кисеёй морозного тумана. 
Его помощник – молоденький, скользкий как ледышка,  месяц послушно сыпал сверху волшебными заклинаниями: «Сим-Салабим! Ахалай-Махалай!! Крибли, крабли, бумс!...» и щедро поливал тихие землю и воду холодными белыми и голубыми красками. Крепнущий от своей безнаказанности мороз  в этом светящимся голубоватом ночном тумане начал творить чудо! Ледяная чёрная вода, смешавшись с лунными красками, вдруг, буквально на глазах, стала прорастать  колючими иголками.  
С каждой минутой их всё становилось всё больше, вода густела, уходила куда-то вниз, выталкивая наверх ледяные кристаллы. Они росли, склеивались, сцеплялись между собой, - вот уже целые островки плавают по поверхности. А месяц сверху всё льёт и льёт свои неоновые краски, замешивая волшебный раствор. Всё больше и больше кисельных островов-островочков  появляются на воде и уже скоро они сплошным ковром устилают спящее озеро. Ещё немного чародейства и вся поверхность озера разом, как по команде, теряет свою матовость и покрывается ровной блестящей плёнкой – это ледяные самоцветы сошлись, спаялись и преобразились в нечто совершенно другое,  в целостное, прозрачное и прочное. Месяц по команде фокусника сваливается за темнеющий за полями голый лес, уходя с арены, и волшебник-мороз, закончив фокус,  тут же сдёргивает своё волшебное туманное покрывало с ночного озера: «Ап!.. Готово!.. Получите!!» 
И не узнает показавшееся над седым от инея полем позднее румяное солнце знакомого озера: ярко блеснёт оно под его лучами первым гладким и чистым ледком! Удивится солнце несказанно, полезет вверх, пытаясь прожечь молодой лёд своими лучами, но быстро поймёт, что силы уже не те,  что мороз сильнее, и что не растопить ему эти ледяные оковы. На том и успокоится и будет до самого вечера просто любоваться забытыми с прошлого года пейзажами. И само озеро, поняв поутру, как его окрутили в темноте, ещё поворчит в глубине немного, покрутится как собака перед сном на своей подстилке, да и смирится, уляжется подо льдом, аж, до самой весны…
Слухи о том, что озеро «стало» быстро разбежались по округе. Последние, самые упорные утренние утки, пометавшись в поисках хоть какой-нибудь озёрной полыньи,  ещё по тёмному отлетели в поисках незамерзающих перекатов на ближайшие речки, либо, огорчённо махнув крылом, тронулись-таки на Юг. Туда, где мороз ещё не наложил свою ледяную печать на открытую воду и где ещё можно вволю поплавать средь осенних берегов. 
Но, конечно, прежде всех об этом событии узнал Рыбак… Ещё с ночи он выходил на улицу, слушал внезапно наступившую тишину, глядел на термометр, верно показывающий «минус» и возвращался к себе на кухню, где при скупом свете экономной лампочки ещё и ещё перебирал давно собранный «зимний» ящик со снастями. Курил, поглядывая на часы, и ждал рассвета… 
И вот, когда за окном засерело, он тихо собрался, оделся и, бесшумно прикрыв за собой входную дверь, вышел в утренний мороз. Ноги сами несли его к озеру, оскальзываясь на заиндевелых кочках, и только  острая пешня, порой, только и позволяла ему удержаться на нетерпеливых ногах.
Вот и озеро – новое, чистое, блестящее на восходе,  покрытое тем самым, желанным, сотворённым в ночи первым льдом! Рыбак, сдерживая нетерпение, успокоил дыхание, постоял на берегу, покурил и, дождавшись солнца, как в неизвестность шагнул, наконец, на прозрачное озеро! 
Неверный утренний лёдок прогибается под ним, дышит, проседая, потрескивает, но, главное, держит. Постоял  рыбак немного, нажимая ногой, проверяя прочность стеклянное волшебство.  Потом осторожно скользнул ногой – раз, другой, не спеша обживаясь на новом льду, и вдруг, остановился словно зачарованный,  залюбовавшись на прозрачные чертоги у себя под ногами. На заросли водорослей, застывшие причудливыми кудрями, на близкое дно, с палочками всякими, ракушками, жуками-плавунцами и опавшими листиками, застывшими как затонувшие кораблики. 
Вспомнил,  как в детстве надолго прилипал носом к подаренному на день рождения аквариуму. Как часами разглядывал причудливые очертания элодеи, криптокорины и валиснерии – эти названия подводных растений всегда пахли какими-то заморскими ароматами. Гипсовый грот на песчаном дне был полон флибустьерских тайн – там, казалось,  было идеальное место для сокрытия всех пиратских сокровищ! И неоновые рыбки сверкали в глубине отблесками самоцветов. Вспотевший нос тёрся по стеклу,  оставляя следы, а он всё глядел-глядел туда,  в загадочные глубины, не в силах оторваться и только строгий голос матери заставлял его-таки вернуться к недоделанным урокам. Но всё равно, сидя за столом, он то и дело косился на яркий кусочек моря, ждущий его в самом тёмном углу комнаты… 
Вот и сейчас рыбак, подумав,  встал на колени. Потом и вовсе лёг плашмя на лёд и, прикрыв голову руками, стал,  как тот самый мальчик из детства,  вглядываться в прозрачные хоромы подо льдом,  ощущая уже немолодым носом холод ледяного «стекла» и оставляя на нём прежние, жирные следы…  
Внезапно что-то живое нарушило эту волшебную и сонную картину. Это окунёк, вдруг, влетел в центр застывшей композиции, затормозил удивлённо, уставившись на тяжелую тёмную тень рыбака, нависшую над ним. Увидев глаза рыбака, в упор смотрящие на него сверху, он взъерошился, поднял свой колючий  спинной флаг-плавник и, медленно стал сдавать назад, подрабатывая алыми плавниками, но продолжая неотрывно смотреть вверх своими  удивлёнными глазами: «Боже!», - читается в его взоре: «Неужели ОНИ существуют!» Рыбак лежал неподвижно и вскоре заметил, как к первому, пораженному увиденным,  окуньку, постепенно начали подтягиваться его собратья,  как тени возникая из подводных джунглей. Они обступали новоявленного «апостола» и смотрели сначала на него, замершего в священном ужасе, а затем, следуя его взгляду, также не спеша поднимали свои взоры вверх и также цепенели в немом благоговении… Это продолжалось несколько минут,  а потом, то ли рыбаку вновь как в детстве послышался голос уже покойной мамы, зовущей его к урокам, то ли ещё что привиделось, но он шевельнулся и всю «полосатую бригаду» как ветром сдуло!
Рыбак полежал на льду ещё немного, запоминая увиденное. Потом поднялся не спеша, покосился на ещё близкий берег с замёрзшими метёлками тростника, взглянул на уже хорошо понявшееся бордовое солнце, улыбнулся и тронулся дальше на глубину. Насколько скользящих шагов и вот он уже в паре десятков метров от берега. Дна здесь не видно. Вернее,   почти не видно - оно слегка угадывается где-то там, на самом дне волшебного аквариума, хотя детали уже потерялись, растворились в толще утренней воды. Рыбак останавливается… Пора приступать!..
Ящик опущен на прозрачный лёд. Легкая пешня несколькими уколами пробивает небольшую дырочку во льду и туда, скользнув холодной змейкой, уходит тонкая лёгкая блёсенка... Самая проверенная и самая уловистая по первому льду!  
Сердце замерло в груди... Сторожок разогнулся – нашёл дно… Рыбак откашлялся, выдохнул, повёл головой по сторонам – все вокруг,  как положено, затихли  в благоговении,  и взмахнул рукой!.. Взмах,   пауза,.. ещё взмах.., пробег кистью…  Рыбак торжественно, как дирижёр перед невидимым оркестром начал не спеша выписывать рукой причудливую мелодию увертюры к новой зимней рыбалке… "Скрипки - не спешить! Альты - спокойнее!... Духовые - душевнее!.. Начали!..."
Сезон гастролей  открыт! Впереди зимние гастроли по озёрам, прудам и рекам!!!

[Александр (Провинциал) 4 393]

Февральское настроение...

 

"Сегодня день плохой -
Погода - никуда!
Тоскливый дождь завис
Над головой с утра...

Сугробы оседают,
И во дворе вода......
Лишь птицы на кормушке -
Как прежде ждут меня!

Больной весь и озябший,
Сквозь сырости туман
Несу к ним через лужи
Я семечек стакан...

Но, повернув обратно,
Услышал голосок,
"Спасибо!" мне сказавший...
И не болит висок!...

Тот нежный звук свирели
Излечит грусть мою...
Февральский дождь!?...
Прекрасно!!... 
Я просто постою!!!"

[Александр (Провинциал) 4 393]

Предчувствие лета.
 

 

"Завтра лето и жара -
Лещ переболеет вскоре...
Ночь не гаснет до утра
И люпин на косогоре...

Соловьи ещё поют,
Хоть черёмуха завяла.
Коростели росы пьют,
Мёдом пахнет с сеновала.

Гром бежит меж облаков,
Над деревнями зарницы. 
И кормящие птенцов
Во дворе затихли птицы.

Серебро на паутине
В свете утреннего солнца
И туманы словно льдины
Громоздятся у колодца...

Ломоть хлеба с молоком,
Удочка в руках озябших.
И спешу я босиком
К речке, рыбою пропахшей...

Завтра лето! И грибы,
Ягоды, да рыба ночью...
............................
Пятки гулко по траве
Выбивают многоточие..."

[Таволга 2 141]

Вот уж не думала, что буду с упоением читать сказку про леща

ДЕД САШКА И МАРАТ (РЫБАЦКАЯ СКАЗКА)

Мне ОЧЕНЬ понравилось. Спасибо!

[Александр (Провинциал) 4 393]

Это Вам СПАСИБО! За хорошую оценку - значит не зря писал...)))

 

[Александр (Провинциал) 4 393]

ДНЕПРОВСКИЕ ПОДЛЕЩИКИ

 

"Что может быть вкусней подлещика с Днепра?!
Креветки с самых дальних рубежей?
Омары из кораллов на Карибах?
Иль сёмга самых северных морей?

Пускай до времени в неведении живут
Те рыбаки, что с острова Мальорка,
Суровые мужчины - скандинавы
И кулинары из портовых бистро Йорка...

Бедна их жизнь - им не дано вкусить
Всей сладости Днепровского подростка -
Не приведи - оценят!.. Русский самогон
Занюхивать начнут родной берёзкой!

А там, глядишь, появятся "варяги"
На берегах родной нам всем реки ...
Хочу спросить: "Оно нам точно надо?"
Итак хрен протолкнёшься,  земляки!"

[Александр (Провинциал) 4 393]

"Такое не забыть: стакан со спиртом,
Дымящийся от супа из котла,
И взгляд охотника, ещё разгорячённый
Охотой, состоявшийся с утра...

Как сквозь прицел глядел он на стекло,
Любуясь красного рубина переливом
Борща, что спирту цвет отдал сполна,
Как утреннее солнышко заливу...

И следуя привычным ритуалам,
Где тост, как у "Михалыча", короткий,
Махнул небрежно и, поморщившись слегка,
Он что-то потащил со сковородки...

Вокруг был лес и чистая вода
Светилась сквозь еловые прогалы...
С друзьями мы сидели у стола...
Глядели в разноцветные стаканы..."

[Александр (Провинциал) 4 393]

Отправились нынче с женой  по грибы,
Все бабы гудят,  что пошли, мол, они!
И массово вдруг уродились опята -
Успей собирать - не жалей своих пяток!

Желая проверить народную весть,
Приехали в лес, чтоб набрать и поесть.
Спустились в пролесок, машину покинув,
Навстречу чернушка, листочек накинув...

"Здорово, подруга!" - сказали мы ей -
"Ты нас подожди - так будет верней!"
"Вот, если товарки по лесу найдутся,
То, может быть, наши дороги сойдутся"

Прошли мы по лесу чуть-чуть - до оврага, -
Надеясь, что встретит опяток ватага,
Но всё было тщетно - пустынные склоны,
Совсем не сулили грибные поклоны...

Хотя! Почему же? Вон там, на берёзе
"Букетик" явился в изысканной позе!
Букетик опят - настоящих, желанных,
И с прошлого года таких долгожданных!

Что шляпка,  что ножка - не нужно мерила,
И нет их вкусней, обойди хоть полмира,
На вилку подденешь того молодца
И враз позабудешь ты вкус огурца!

Но первый улов наш совсем ничего -
Едва у корзинок закрыли мы дно,
Но это не страшно  - тропа впереди,
И долго по лесу ещё нам идти...

А лес расцветает любыми грибами -
Свинушки, волнушки, сыроежки с ногами,
Лисичек - так тех хоть возами вози!
Работы на час - набирай и иди!

Обидно другое – совсем нет грибов,
Грибов настоящих - отменных сортов:
Нет белых грибов, красничков тоже нет,
А всё, что стоит – не годится в обед!

Я старость люблю – сам преклонных годов,
Но старые резать грибы не готов.
Прошёл белых слой, да и красных прошёл,
Обычная вещь - подразнил и ушёл.

Одни переростки мелькают в траве
Что душу не греют ни мне, ни жене.
Хотя молодёжи набрали с десяток –
Такой наблюдался в лесу непорядок!

Но, ладно, довольно – мы шли не за тем!
Опята, опята – грибной наш Эдем!
И, вот, наконец, - на валежине рой!
Опята щетинятся  рыжей толпой!

Берёза! Одна!.. И другая… И третья…
Насколько нам хватит корзинок – ответьте!
И как хорошо, что в карманах пакеты,
Плевать я хотел на плохие приметы!

Мы режем и режем – уж руки устали,
Как эти опята нас всё же достали!
Прямая дорога к машине ведёт –
На лицах густой  комариный налёт…

Шагаем, шагаем, уж  в лес не глядим –
Немного пройдём и чуть-чуть посидим.
Не дай Бог зацепится глаз за грибок –
Уж нет сил добрать, да полнёх кузовок!

Желанный прогал, поворот и овраг,
Где раньше я встретить опяток был рад.
Чернушка пропала – не знаю куда
Должно быть ушла, не оставив следа!

А может и поздний грибник подобрал,
Который по лесу ещё не шагал,
Но зря он польстился на стати её –
Ведь не было нынче подруг у неё.

От мух, комаров и овчарка устала
Усталые чресла жена распластала,
Я сам, чуть живой,  до машины добрался
И в судорогах  долго ещё извивался…

Кончается всё: снова духом воскресли -
(От блеска грибов не совсем мы ослепли)
И только корзины, стоящие сзади,
Всем видом кричат  о  грядущей «засаде».

Нам резать и мыть, промывать и солить -
До ночи нам можно покой позабыть,
А завтра с утра (не забыть бы мне трав)
Варить, закрывать, банки все перебрав…

Зато, по зиме, когда время придёт,
И друг дорогой в гости к нам подойдёт
Открою я банку с лесными дарами....
Лесной аромат пробежит между нами!

[Александр (Провинциал) 4 393]

Ответ критику моей "грибной прозы" (из прошлогоднего)

 

"Нет, не могу я нынче прозой –
Ведь дождь с утра, как пулемёт,
Слова мои сгоняет в строчки
И ритм игривый задаёт…

Хотя, не в этом лишь причина,
Что прозой не хочу писать -
Боюсь «растечься я по древу»
И «паустовским» слыть опять!

Я сразу говорю - не Пушкин,
Не Байрон я и не Шекспир!
Корявых рифм своих набором
Я не хочу тревожить мир!

То не стихи, а лишь подобье –
Весёлых рифм весёлый смех
Как выше я сказал – лишь дождик
Толкнул меня на этот грех!

Кому не в тягость – прочитайте,
Кому не в радость – отойди!
Поведать я хочу вам нынче
Как в дождь ходил я по грибы.

Итак, начну! Предупреждение
Я выдал каждому сполна…
И потому без промедления
К рассказу приступаю я

Уж двое суток дождь колотит
(Вы в курсе, думаю, друзья)
А что в лесу там происходит
Опять с утра не ведал я.

Но, всё свербит, как от проказы
И мочи нет уже глядеть,
На луж глубоких половодье,
И сиднем в горнице сидеть…

Всё! Решено! Плевать на дождик
(А мне ведь это не впервой):
Я в лес спешу не в одиночку,
Собака верная со мной.

Приехал, сунулся в опушку…
И сам не знаю, как мне быть.
Стою, как Гамлет на распутье:
Или идти мне, или плыть?

Ведь лес залИт водой по горло -
Сухого места не найдёшь!
Ведь раньше я ходил, а ныне,
Где проползёшь,, а где нырнёшь.


Но, всё ж вошёл… И огляделся
Знакомых тропок не найти -
Давно не доводилось, братцы,
Мне под водой искать грибы!

А! Вот и первый! У пенёчка!
Совсем молоденький такой!
Листком зелёненьким прикрылся -
Я чуть не наступил ногой…

С почином! Толи ещё будет –
Так думал я, а между тем
С небес туманных дождик лился
И я промок к чертям совсем.

Тем лучше! Лужи не преграда
Тому, кто сам вода-водой!
Зато какая мне награда -
В лесу нет мошки ни одной!

Ходи, дыши, смотри бодрее –
Вот там боровичок стоит,
А рядом красной головою
Нас подосиновик манит.

Тропа – ручей, дорожка – речка!
И сверху поливает дождь.
Всё нипочем, всё безразлично,
Коль ты нашёл, чего ты ждёшь!

Вот так ходил, бродил по лесу:
То тут грибок, то там грибок,
Тут подберёзовик, там – белый…
Глядишь – корзинку приволок!

Обратный путь всех тяжелее,
Хоть вешай «дворник» на очки.
Я тру глаза, смотрю устало,
А нам идти ещё, идти…

Но, как всегда, всему приходит
Финал, иль может быть – конец…
Ходили мы не бесполезно.
Ну, а грибы – всему венец!

Вошёл я в дом и напечатал
Следы сырые на полу…
Ну!.. Если дождь не перестанет!!!..
Я всё равно ещё пойду!

P.S.
На том прощаюсь! Если скучно
Читать и труд не ко двору,
Тогда своё перо заброшу
Да и в фотографы уйду!

Писать отчёты буду кратко
И сухо, как радистка Кэт:
Ходил. Искал. Нашёл… И фото…
Да!.. Юстасу большой привет!"