Литературная страничка

[Таня 6 030]

Ой, сколько интересного я пропустила!!! Спасибо за интересные рассказы! Жаль, что их читает небольшое число людей. Вам бы надо печататься. Очень увлекательно всё написано. И так всё реально!

[Zeff 10 575]

Рассказ четвертый.

Необыкновенный стиль написания - ясный, мягкий, тёплый, уютный. Не читаешь, а упоительно слушаешь удивительно увлекательный рассказ, окунаясь сразу в ту самую реальность, о коей идёт повествование.

Андрей, обязательно надо в печать!!

[fungeman 776]

Всем большое спасибо.

[Zeff 10 575]

Всем большое спасибо.

Спасибо Вам!! В Детство - с головой.. ))

 

------------------------------

Эх, сделать бы печатный сборник стихов и повествований всех наших Форумчан - Вас, Вячеслава с его рассказами о Донской земле http://forum.toadstool.ru/index.php?showtopic=3247&p=220598, Аристарха  и всех-всех..)) ....

[Zeff 10 575]

О, Север! Дик ты и Прекрасен!

Суров и строг, но сердцу милы

Сиянья неба переливы.

Мерцанье звёздной бездны омут

Алмазами осыпан словно.

 

Зима студит тоскою вьюжной,

Как рёв медведицы натужный,

Пургою заметая след.

 

Но вот приходит ясный май -

Поры цветенья ожиданье,

Грозы весеннее дыханье,

И перелётных клики стай.

 

Край необъятный, Дух твой вольный

Раскинул дивное раздолье

Полей, лугов, бережья кручи,

Плетень расставив ив плакучих.

 

И ровным клином журавли,

И ночи белые твои.

Не расставаясь с солнцем, летом

Закат встречается с рассветом.

 

Сквозь сон на утренней заре

По лёгкой рЯбистой волне

Рассеявши тумана дымку

Лучей играют серебринки.

Волненье чаек над водой,

Стена дождя. Полудный зной.

И ветерка чуть дуновенье.

Покой и тишина вечерья..

И луг заречный, и кулик,

Встревоженно раздавший крик,

И жаворонка песнь полёта

Щемяще навевает что-то.

И шум шмелей, и запах трав,

И суета береговушек –

Всё бередИт и тОмит душу.

 

----------------------

И вновь закат рассвет встречает,

И вновь тумана дымка тает.

[Доцент 48 813]

Классно!!!     

Интересный у тебя размер...

[Zeff 10 575]

Да нахлынуло вдруг с этой совершенно непонятной и довольно тяжёлой весной, что в голову пришло, а думать и переделывать - лень )

Мешанина получилась не только размеров   

Но - что в душе накопилось ))

[Дончанин 33 622]

Интересный у тебя размер...

Три седьмых...

А если серьёзно - видно, что от души написано!

[fungeman 776]

Когда небесным громом расколот будет крест,
Тогда с небес на землю опустится рука.

 

Вот говорите рыбалка- рыбалка, так ведь она тоже разная бывает. В детстве по "взрослому" ловить рыбу, если честно, мне никогда не нравилось, канительно как-то: наживку заранее готовить, вставать ни свет-ни заря, место рыбное искать, прикармливать. А если рыба не клюёт или места рыбные все уже заняты, или непогода, дождик вдруг, а укрыться нечем. Если клёва нет - то как ты тут не старайся , хоть целую буханку черного хлеба перемешай с глиной и перекидай в воду, вымокни до последней нитки - всё зря, не клюёт подлая рыба. Конечно не всё было так безрадостно, мелочёвка все таки, хоть редко, но теребила наживку, заставляла нет-нет да и ёкнуть сердце. Но, с другой стороны, как не старайся её подсечь — все бесполезно, только пустая леска со свистом вылетала из воды, хороня с каждой неудачной попыткой, хоть что-то поймать, последние детские светлые надежды в непроглядной водной черной глубине. Вот и сидишь целый день, смотришь тупо на поплавок, камушки кидаешь, а вода рябит, искриться на солнышке, глаза слепит, да еще волны бьют в берег, так размеренно-одинаково, как бы убаюкивают — скучно.

Другое дело - выспаться утром, как следует, попить из запотевшей крынки сладкого, вчерашнего, из погреба, холодного молока, намазать, из стоящей на столе початой банки, ломоть белой городской булки кислым с твердыми зернышками крыжовенным вареньем, последние капли которого обязательно сползали с ложки и падали на деревянный, потемневший от времени, загадочно пахнущего чем-то непонятно вкусным строганый стол, досуха слизать эти янтарные сладкие капли языком и с ходу, держа высоко над головой бутерброд, прыгнуть с крыльца на плетеный из цветных, успевших уже потускнеть,ситцевых лоскутков половик. Посидеть напоследок на скамейке в палисаднике, обозреть пыльную деревенскую улицу, сощуриться на яркое утреннее солнышко, выплывающее из-за макушек тополей стоящих за соседним домом, и отправиться на рыбалку.
И ходить на эту деревенскую рыбалку было совсем близко, прямо напротив окон нашего дома, метрах в двадцати был вырыт глубокий пожарный пруд, заросший по берегам густым тальником, настолько плотно, что не было даже видно зеленоватой водной глади пруда. Края топкого илистого берега укрывал ковер изумрудно-зеленой ряски, по которой лениво ползали водяные улитки. Длинный мостик опиравшийся на шаткие, полусгнившие сваи пересекал зеленое царство ив и упирался почти в середину пруда. Чтобы порыбачить нужно было сначала пройти эту зеленую границу, отодвигая упругие ветки, оберегая леску на удочке и лицо от цепляющихся веток. Но стоило оказаться в этом укромном уголке, как сразу ощущалась нереальная отрешенность всего этого места от окружавшей, суетливо-будничной деревенской жизни: где-то там за зеленой стеной деревьев кричали петухи, стучали ведрами о края колодца и звонко наливали воду бабы, пастух щелкал кнутом, блеяли овцы, а ты был совершенно один, предоставленный сам себе, никем незамеченный и не узнанный. И можно было слышать - кто и где сейчас находится, о чем говорит... И только вездесущие трясогузки нарушили торжественную тишину всего этого места, весело помахивая хвостиками бегая меж корней ив, выискивая всякую насекомую мелочь, весело щебеча-переговариваясь меж собой, да ещё деревенские ласточки ловко скользя над прудом чиркали клювами по поверхности воды, пытаясь, очевидно, напиться. Оставалось только достать из кармана скомканный мякиш черного хлеба, насадить на остриё крючка кисловато пахнущий шарик и забросить нехитрую снасть почти на середину пруда. Свесить босые ноги с самого краешека деревянного высокого настила и замереть в надежде поймать самого главного и крупного карася из всех существующих в мире. Но, как назло, клевала всякая мелочь, зато азартно и весело, и доставляла эта рыбалка нам ни с чем не сравнимое удовольствие. И хоть как-то окупала детский азарт и тщеславие.

Другое дело — река, там водилось всякая серьезная рыба. Для местных мужиков, пойманные нами караси так и оставались ничего не значащей мелочью — просто карасиками, на которых и смотреть — то было лень. Слышали бы вы с какой торжественной важностью они произносили почти волшебные слова: плотва, язь, щука, лещ, налим, жерех. Наловить такой рыбы простому пацану не представлялось никакой возможности, то ли из-за несовершенства наших снастей, то ли из-за отсутствия опыта, усидчивости или достойного и терпеливого наставника. И тем не менее большая река манила нас, пожалуй, даже в большей степени, чем заросший тиной старый пруд. 
От дома моих теток вниз к реке, через гувенник, в широкой канаве, заросшей луговой высокой травой и земляникой, проходила пожарная дорога, вырытая очень давно, на всякий «пожарный» случай. Это если вдруг вода в пруде закончиться, а до реки в обход добираться было далеко, с километр примерно (деревня располагалась на высоком обрывистом берегу Уводи), так по этой дороге могла проехать пожарная бочка и в случае чего - потушить предполагаемый пожар. Упиралась эта пожарная канава-дорога прямо в пологий берег Рожновской старицы, где был устроен широкий настил из досок, на котором местное население стирало и полоскало бельё и были ещё привязаны разномастные лодки местных и заезжих рыболовов. 
Ловить рыбу коротенькой удочкой прямо с берега дело пустое и безнадежное, поплавок, грузило и крючок неизбежно упали бы на мелководье и запутались в речной траве. Для ловли с берега требовались совсем другие снасти. Как правило это были длинные пяти-шести метровые бамбуковые удочки, составленные из 3-4 «колен», поднять, а уж тем более закинуть такую снасть даже самым жилистым из нас было ни под силу. А вот с лодки, привязанной к деревянной свае совсем другое дело, для деревенской ребятни — такая ловля была в самый аккурат. Здесь было всё почти по взрослому - и наживка далеко заброшена, на самую глубину, где нет вечно цепляющей за крючок травы, и поплавок- вот он, рядом, и легкая удочка почти не ощущается в тонкой детской руке. Лови-не хочу!
Вообще — то кроме рыбалки на реке было столько всего интересного. Ловля прудовых карасиков была элементом забавы, игры в нашей детской жизни, на реке же мы по настоящему взрослели. Не сразу конечно, а постепенно, наблюдая за взрослой жизнью, текущей на её берегах, очень похожей на само течение, то быстрое, то степенное и вольное, крутящее стремительные водовороты, и мирно спящее в клубах утреннего тумана. А если просто сидя на лодке, наклониться пониже к самой воде и попытаться разглядеть, что там делается в речной глубине. Столько интересных открытий можно было сделать. Вот рак пятиться задом, загребая хвостом клубы ила, шевеля длинными усами, он то замрет, то вновь побежит на длинных ногах-ходулях и исчезнет в конце — концов в речной мгле среди речных коряг и камней, из зарослей рдеста не торопясь выплывет стайка ленивых плотичек - подростков, попав на открытое пространство они долго будут испугано озираться, медленно шевеля, черноватыми прозрачными плавниками и вдруг испугавшись чьей-то тени бросятся в рассыпную. Покрытые бурым налетом ила водоросли извиваются, послушные невидимым речным течениям, зеленая тина заплелась в русалочьи косы и кажется, будь то из самой глубины смотрят на тебя чьи — то страшные, непонятные глаза. Резко плеснёт вода и в расходящихся кругами волнах закачаются на водной глади белые кувшинки. И потом долго еще будешь озираться в поисках причины необычного шума : может это лещ плеснул хвостом, а может и еще кто-то — совсем тебе неведомый, наблюдавший за тобой из речной глубины... А совсем у берега распустил свои зонтики сусак, мальки уклейки подплыли очень близко к каменистому берегу, греются в тепловатой воде отмели и чешут о камушки свои бока. И видится будь-то горстка серебряных монеток блестит на дне, переливаясь так ярко-ярко. Да мало ли еще чего интересного можно разглядеть, в этой сумеречно-коричневатой таинственной речной воде.
Идти по тропе до лодочного причала совсем недолго, и было это занятие ни с чем ни сравнимым удовольствием, ибо кроме земляники рос по краям дороги замечательно сладкий крыжовник и лесная малина. Так что пока идешь до речки и бутерброд доедаешь ещё и ягодами успеваешь полакомиться. И вот он — лодочный причал, оставалось только выбрать подходящее суденышко и прыгнуть в качающуюся на волнах лодку, опустить руку в воду и слегка намочить остаток хлебного мякиша в воде, размять его как следует, скатать малюсенький шарик, насадить на крючок и забросить леску подальше в воду, и ждать, ждать, ждать. Крупная рыба — это вам не караси какие-то, и ловить, и вываживать, и держать в руках, такую добычу гораздо приятнее. А что делать если рыба с лодки, к примеру, не клюёт в этот день? Можно было в конце концов попробовать ловить с Рожновского моста на глаз, ну, то есть, не на сам глаз, просто наживка опускалась в воду до тех пор пока было видно в глубине белый хлебный мякиш. Ленивая плотва и густера, а порой что и покрупнее, например подлещик, иногда делали попытки распробовать, что это там подкинули в её рыбье царство- государство и хватали губами хлебный мякиш, как бы всасывали, совсем на короткое время, счет шел буквально на мгновения. Внешне это выглядело так: вот она белая точка в черной воде есть, белеет где-то там в глубине и вдруг пропала, а потом снова появилась. Вот тут-то не зевай, как только исчезнет из вида наживка - подсекай и будешь с уловом. Пускать, при таком способе ловли, дело на самотёк, в надежде,что сонная рыба в конце-концов утопит поплавок- дело безнадежное - останешься без наживки и уж тем более без рыбы.
Впрочем такую рыбалку взрослое население нашей деревни считали баловством и серьёзно к ней не относились.

Мой отец — Белов Валерий Иванович был заядлым и даже в какой -то мере знаменитым рыбаком в наших краях, но навыков «правильной» ловли рыбы на удочку так мне и не привил, как не старался. Каждую рыбалку он облавливал меня по всем статьям. Если я ловил десятка полтора всякой мелочи, то он вываживал полсотни крупной плотвы и подлещиков. Что мы только не делали: и местами менялись, и снастью — все зря, он с рыбой, я — нет.
Так вот, в тот день, а точнее сказать субботний вечер приехал он на «серьёзную» рыбалку и ловить предполагалось в урочище Клевцово, буквально на следующее воскресное утро. Место это мне было знакомо, мы с моим дедом часто ходили туда на кладбище. Именно в этих местах какое-то время, после Октябрьской революции жил мой прадед - Морозов Александр Михайлович и вся его многочисленная семья. До этого времени Морозовы жили в Иванове а прадед работал у фабриканта Зубкова управляющим, но хозяин, предвидя октябрьский переворот и неминуемую расправу, построил Александру Михайловичу дом в деревне Баглаеве, что находилось рядом с селом Клевцовым. Так вот в Клевцовском храме, до самой смерти и прослужил мой прадед старостой, само Клевцово затопили, при строительстве Уводского водохранилища в тридцатых годах, храм какое то время еще работал, он стоял на возвышенности и в зону затопления не попал, а всех Клевцовских жителей переселили в Баглаево.
Место это замечательное. Широко разлилась Уводь по берегам Клевцовского урочища, да так широко, что в некоторых местах противоположный берег было еле видно. По правому берегу высокий березовый лес плотной стеной подступал прямо к воде, а на левом берегу, на возвышенности, среди вековых осокарей и ив возвышалась церковь Николая Чудотворца, купол которой украшал старинный узорчатый, почерневший от времени крест. Обрывистая береговая коса тянулась вдоль Уводи и местные рыбаки за необыкновенный, своеобразный пейзаж и красоту места - прозвали эту часть водохранилища - Красоткой. Глинистый берег, что был ниже по течению от Клевцовского Храма вплотную граничил с основным руслом реки и представлял собой обрывистый, высокий глинистый берег, а река в том месте глубокая — преглубокая, метра три, прямо у берега. Вот там-то и предполагалась наша очередная рыбалка с отцом.
Вечернюю зорьку зря терять мы не хотели и отправились почти сразу же на разведку, на противоположный от деревни берег, прямо напротив Рожновской старицы. Место это было неудобное, узкой полоской оно вытянулось вдоль берега. Вся земля была в глубоких ямах от коровьих копыт. С одной стороны к берегу подступал лес, а с другой был топкий берег Уводи, стадо проходило по этому месту три раза за сутки и напоминало оно поэтому скорее лунный пейзаж, украшенный многочисленными коровьими лепешками. Но русло реки именно в этом месте имело одну особенность, был там глубокий омут и на самом краю омута находился огромный Русалочий камень. Почему русалочий? Все просто, ну во первых был он размером с грузовую машину и возвышался над водой примерно на полметра, а во вторых если в сумерках подойти к нему, пусть даже и в не дождливый день,то поверхность камня всегда была мокрой, причем не вся, а только в отдельных местах. Старики говорили, что это русалка ночью вылезала на него, погреться в лунных лучах, вот и оставляла мокрые следы на камне. Но в шестидесятых годах уровень реки подняли и скрылся камень в водной бездне и уже следов русалочьих никто больше не видел. Купаясь мы любили подплывать в этому месту реки и нащупать скользкую поверхность Русалочьего камня ногами, и немножко постоять на нем. Насчет русалки не знаю, но рыба в этом омуте всегда крупная водилась.
Вот это был клёв! Причем клевал исключительно окунь. Можно было забросить наживку в воду, сосчитать до пяти и смело тащить леску из воды. Такого восторга я не испытывал никогда. Клевал и мелкий и средний и самый крупный, глубоководный окунь. Причем «хватал» буквально всё, что двигалось в воде, даже хлеб. Накидали тогда мы на берег около ведра окуней, всю рыбу великодушно вручили нашим тёткам, чему они были несказанно рады. «А мы завтра еще больше наловим» - торжественно объявил отец, и мы, поужинав, отправились спать в бревенчатый приделок, на скрипучую кровать с панцирной сеткой, но зато с двумя матрасами. Забавно было рассматривать в ночной полумгле черные трещины и следы сучков на старых струганых бревнах в нашей комнатушке и мечтать о будущем улове. Вот что делает с людьми азарт рыбалки.
Рано утром, еще не отступили сумерки, а отец уже прогревал свой «Запроржец», вязал бечевкой удочки к багажнику, крепил ведерный котелок с мальками, рюкзак. Я наскоро похлебал молока с накрошенным туда творогом, одел сапоги, взял из тёплых рук моей бабушки Маши бутерброд на дорожку и уселся на переднем сиденье машины. Нам предстояло проехать километров десять по проселку до Клевцова.
Как мы доехали — не помню, заснул видимо, проснулся я от того, что отец громко хлопнул крышкой багажника, доставая оттуда снасти. Я сунул руку в карман, достал недоеденный бутерброд и выбрался из душной машины на зеленую луговину . Машину мы решили оставить в «Штанах» - так называлось это место на Уводи. А называлось оно так за то, что два залива расходились от русла реки в виде двух штанин, одинаковой длины и ширины. На «Запорожце» в Клевцово через низину эту проехать было невозможно, так как место было топкое. Да, собственно, и идти оставалось недолго, около полутора километров вдоль берега.
Плотный туман укрывал лес, луг и воду. Белёсая дымка редкими клочьями подымалась и над головой, и над деревьями. С большим трудом можно было угадать среди рваных разводов тумана, там в вышине, голубое и спокойное небо. Краешек солнца робко выглядывал из под белой пелены и освещал макушки ближнего к нам березового перелеска. А вдоль реки можно было услышать как неторопливо переговариваются рыбаки, свистят в воздухе забрасываемые в воду лески, плюхаются грузила, плещут по воде и скрипят в уключинах вёсла. Но самих рыбаков и берега увидеть не было никакой возможности, все, что было так знакомо и узнаваемо спряталось за молочно- белой занавесью тумана.
Ну вот и собраны снасти, рюкзаки и удочки, пора отправляться на место. Мы спустились в зеленую низину, заросшую осокой, дягилем и душистой, с белыми кисточками соцветий таволгой. Туман послушно расступался перед нами и сразу успокаивался, замирал, стоили нам только пройти сквозь него. Ноги вязли в раскисшем черноземе низины. Наша тропа, петляла среди низкорослого речного тальника. Постепенно я и отец поднялись на вверх холма и вышли на старую каменку, идущую к затопленному селу. Стали угадываться, подсвеченные приглушенными лучами солнца очертания Храма, тополя вокруг него застыли сказочными серебряными свечками. Было торжественно-тихо и спокойно. 
Мы быстро спустились с обрывистого берега, нашли подходящее место, распустили снасти и принялись ловить рыбу, хотя ловлей назвать это было очень трудно. К этому времени все прикормленные места были уже заняты рыбаками, удочки с разнообразной наживкой заброшены в воду и суетливая утренняя возня вокруг как - то постепенно стихла. Все замерли в предвкушении клева. Но клева никакого не было, ни через минуту, ни через полчаса, ни через час. 
Подул слабый ветерок и слоистый туман заклубился, поднялся вверх, совсем закрывая утреннее робкое солнце. Ветерок окреп, и вот уже не туман, а причудливые облака поднялись высоко в небо и гонимые невидимыми струями воздуха устремились на восток и исчезли, растаяли за горизонтом. Будь-то занавес упал со всего этого места, и взору нашему предстал сказочный пейзаж, где всё уживалось и существовало в невыразимой природной красоте и гармонии. Так, что не зря это место назвали Красоткой.
Комизм момента был в том, что по всему обозримому берегу, с этой и той стороны реки, буквально через каждые десять-пятнадцать метров в немыслимо разнообразных позах застыли местные и приезжие рыбаки и ни у кого не клевало. Хоть бы кто попытался подсечь. Были слышны только редки всплески грузил, когда кто-то из самых отчаянных перезабрасывал снасть. И тут над водной тишью с противоположного берега, ехидно так, прозвучал чей-то вопрос, бессмысленная очевидность которого поставила бы кого хочешь в тупик, но только не рыбаков: «Ну что, не клюёт?» В ответ с нашего берега прозвучало: «Да вот не клюёт, не клюёт — перестанет, потом опять не клюёт!» Ну посмеялись немного, а рыба, тем не менее клевать вовсе не торопилась. Отец правда вываживал потихоньку, то плотичку, то окунька и в нашем садке кое-что шевелилось, а вот у других не клевало совсем. Так что к обеду почти все разъехались или попытались сменить место.
А природа начинала постепенно меняться: сначала на горизонте появились редкие черные клочья облаков, задул резкий ветер, стало холоднее. Я выглянул из под обрыва и увидел, как с северо-запада в нашу сторону сплошным валом двигается иссиня-черная грозовая туча. И туча эта занимала всю линию горизонта. Видом своим она напоминала водяной вал, где клубы черных облаков сначала опускались почти до макушек деревьев, как бы придавливая их к земле своей массой, а потом, подхваченные воздушным потоком резко взмывали вверх образуя причудливые вихри высоко в небе. А над этим беснующимся валом застыла, освещаемая редкими молниями черная громада тучи.
Быстро собрав снасти мы еле успели добежать до церкви, где и укрылись под сводчатыми стенами, на полуобвалившейся штукатурке которой ещё виднелись старинные фрески православных святых. Такого урагана я не видел никогда: тополя, растущие вокруг церкви согнулись в три погибели и каждый порыв ветра срывал с них все новые и новые охапки белых листьев, и странно было видеть, как они, взмывая высоко в небо светятся - блестят в лучах солнца. А по земле летели клочья желтой соломы сорванные ветром с дальних стогов стоящих в поле. Вся крыша на церкви громыхала листами полусгнившего железа, хлестал ливень, мутные потоки воды с поля устремились к реке, молнии срывались с неба и, казалось, пронзали землю, беспрестанно гремел гром. И тут случилось необъяснимое, прямо над нами разверзлось небо и страшный удар грома потряс церковные стены — молния ударила прямо в крест, стоящий на куполе. Удар был такой силы, что полусгнившие стропила церковной маковки, на которой он был установлен, не выдержали и купол вместе с крестом, стропилами и железом, рухнул вниз к нашим ногам. Удар о церковный пол был такой силы, что старое железо на кресте не выдержало и он, пробив основанием пол, раскололся на части....
Гроза закончилась и мы решили возвращаться, так как погода решительно испортилась, нужно было привести себя в порядок и можно было, напоследок, половить рыбки с Рожновского моста.
Обратно мы ехали мимо Вясячего оврага и были сражены переменами, случившимися там. Осиновый лес окружавший это место представлял ужасное зрелище: многие деревья были вырваны с корнем, стволы были переломаны по середине, как спички, лежали в беспорядке, скручены, не было ни одного целого дерева. Как нам потом объяснили в деревне, из тучи, именно в это место опустилась рука смерча и стерла, поломала всё, что не удалось унести в небо.
Не знаю, может быть это событие и было финалом той трагедии, о которой рассказывали нам деревенские старожилы.

[Валентина 694]

Ждала, ждала продолжения.

Сочно, зримо, осязаемо... Погружение всеми органами чувств и душевными переживаниями. Спасибо! 

[ariona 4 148]

Андрей, спасибо! Живописно рассказываете, будто сам побывал на рыбалке и попал в ураган.

От дома моих теток вниз к реке, через гувенник - а что есть "гувенник"? Гуменник или...?

[Доцент 48 813]

 

 

Современным ивановским говорам лексема гумно наряду с гумнище, гумённик, гувенник известна как название приусадебного участка, с которого скашивается трава, на котором выращивается картофель: 

Наверное именно в Ивановской так говорят..

 

http://sspu.ru/projects/batireva/570.html

[fungeman 776]

Наверное именно в Ивановской так говорят..

 

http://sspu.ru/projects/batireva/570.html

Именно так, Сергей, спасибо. У нас так и говорят.

[fungeman 776]

Решил добавить....

 

 

Ну кто сказал.

Ну кто сказал, 
Что я забыл!
Забыть тебя? 
Ведь это невозможно.
Все потому, что я любил, 
Так неумело и неосторожно....

Ну кто сказал, 
Что в суете, 
Обычных дел, 
Мои остыли чувства.
Поверь любить издалека
Довольно грустное искусство.


Ну, кто сказал 
что от любви
Давно придумал
кто -то рецептуру
Всё это так, 
Но, как воспел,...
Седой поэт - 
Красавицу Лауру.


Ну кто сказал,
Что так любить
На этом свете
Просто невозможно...
А ты попробуй повторить,
Пусть неумело, пусть неосторожно.


Ну кто сказал, 
Что я забыл!
Забыть тебя? 
Ведь это невозможно.
Все потому, что я любил, 
Так неумело и неосторожно....

Припев:

И теплый летний вечер, за плечи обнимал,
Я шел к тебе навстречу, я этой встречи ждал.
И звезды тихим светом мой освещали путь,
Но сердце повторяло — забудь её...., забудь...

(припев по желанию, ну я-то для себя всё уже придумал и решил....)
 

[fungeman 776]

Я одену красную рубаху.
Пояс шелковый наброшу на плечо.
Растяну на все меха трехрядку
Чтобы сердцу стало горячо.

Ах девчонки, что не в сарафанах?
Не заменит городской наряд.
Русых кос, по русски окаянных
И бездонный, словно омут взгляд.

Пусть рыдает, жалуясь гармошка
Боль свою доплакать не успев..
Я слезинки соберу в ладошки.
И другой придумаю напев.

Только дай прислушаться немножко,
Чтоб расслышать,как журчит ручей,
Как петляет меж стогов дорожка,
Как в распадке плачет соловей.

Как березки, под лучами солнца 
Раскрывают листья не спеша
Как несмело и неосторожно
Этих нот касается душа.

[Аксинья 2 823]

Ирина Александрова.

 

Как дождь ходил за грибами.

 

 Дождь собрался за грибами,

долго по лесу ходил.

Шарил в роще под дубами,

ничего не находил.

Грустный вышел он из леса.

Здесь грибов похоже нет.

А они по всюду лезут и ему хохочут вслед.

 Дождь в лес больше не заходит.

 Стонут даже светляки.

Меж грибочков слух проходит-нападают червяки.

Страх в лесу висит туманом

И грибы дожди зовут.

Сыты мы своим обманом.Мы хорошие!Мы тут!

[MikeR 22 306]

 Неподотчетное.

    Мой мальчик, ты еще не спишь? Тогда слушай.
    Когда из-за рычащего горизонта приходят к нам черные-черные тучи и до глубокой ночи беспросветный дождь идет над черными-черными лесами, то в глубине черной-черной земли совершается что-то тайное. Там, где земли касаются черные-черные лапы елей, между мертвыми иглами в глухой подземной тьме начинают ветвиться и разбухать нити черной-черной грибницы.
     Может быть, это грибница черноголового гриба, как зомби тянущегося к безжизненно-бледным березам, а может эти нити рождают черных-черных подгруздков, уже с юности кишащих жирными червями, а может и какое другое исчадие порождают эти нити.
Но вот разверзается земля и из нее вылезает ни растение, ни животное, а нечто ИНОЕ. И наступает черная-черная ночь, когда это ИНОЕ выпускает в окружающий мрак черные-черные споры.
     И летят они и попадают в мозг живых существ. И кто-то из них, ведомый зовом ИНОГО уходит из своего муравейника, залезает на черную-черную ветку и угасает, став пищей ИНОГО и вместилищем новых его спор. А другие, пораженные черными-черными спорами, бросают уютные дома и теплые постели и, с трудом открывая глаза бредут во мгле в заполненный тенями лес и лезут под черные-черные кусты и тянут руки к органам размножения ИНОГО и снимают их на черные-черные камеры и смартфоны и берут их и чистят и уносят с собой.
     А в домах, затуманенные все настойчивей звучащим призывом ИНОГО, они тянут руки к черной-черной клавиатуре и в поисковой строке как кляксы расплываются черные-черные буквы: forum.toadst… И бегут байты в волоконно-оптической тьме и собираются на черных-черных дисках черного-черного сервера и летят дальше, в переплетенные как гифы провода в темноте кабельных коллекторов, по межконтинентальным магистралям во мраке океанских глубин, в непроницаемой черноте геостационарных орбит и дальше, дальше…
    Черных-черных спор с каждым днем все больше и больше и, может быть, стоит нам только открыть окно…
    Ты еще не спишь, мальчик? Ну и ладно, а я пойду.
    Мне к пяти утра надо уже в лесу быть.

Приложение.

Иллюстрации для книжки-раскраски для дошкольников – будущих грибников.

Под осиной растет подосиновик.

 

Под березой растет подберезовик.

 

Под ёлкой растет подъеловик.

 

Гриб с большими яйцами весёлкой называется.

 

Трудно найти бледную поганку в бледной комнате, особенно, если её там нет. Вот и не надо её искать.

 

Слизни - наши меньшие братья. Не обижайте их. 

 

[Zeff 10 575]

Классно!!!      Интересный у тебя размер...

Кстати, попался в кроссворде "свободный стих" https://ru.wikipedia.org/wiki/Свободный_стих.

В жизть не знала, что такое есть.

Так и не поняла - может и моё туда же? )) http://forum.toadstool.ru/index.php?showtopic=887&p=249728

[Дончанин 33 622]

"Это тип стихосложения, для которого характерен последовательный отказ от всех «вторичных признаков» стиховой речи: рифмы, слогового метра, изотонии, изосиллабизма (равенства строк по числу ударений и слогов) и регулярной строфики"...
 

Это уже не стихи, это проза получается...

[MikeR 22 306]

Сказ о ЧГА и сокровищах ее сокровенных.

 

Сказка – ложь.

А.С.Бушкин

 

 

 

    Поднимайся, Данило, время нам в лес идтить… Умылся? Яишня с грибами – вон на плите. Да, в сенях корзины-то…

    Чуешь, Данило, воздух сегодня какой? А роса-то как сверкает!

    Ну, пошли что ли. Сейчас сразу на железку выйдем, и вдоль по насыпи. А вот тут уже в сторону повороти. Когда-то тут рельсы были в Городок-2, а теперь только шпалы старые, да липы, осины кругом все в лишайнике красном. Ты уже под них поглядывай, тут и красничков найти можно.

    А здесь стоп, уходят шпалы за ворота железные с проволокой колючей, туда не пройдем. А поворотим мы здесь, Данило, направо, к танковому полигону. На самую директрису не пойдем – не сезон, а вот по краю в березках посмотрим – там много чего растет.

    Глянь-ка за этой плитой бетонной, здесь самые ранние грузди встречаются. Вот, видишь – уже пяток проклюнулся. Что? Нет, технику, что из Белобыля привезли не здесь закопали, а за Пятым КПП. Туда сейчас не пойдем.

    А пойдем-ка мы еще, Данило, вдоль стрельбища, к старому НУПу. Там все елочками молодыми заросло, надо бы рыжики проведать.

    Да нет,  еще не показались, а мокрух мы брать нонче не будем, для другого гриба место оставим.

   Вот еще глянь-ка направо. Видишь, над лесом шары белые? Нет, не дождевики это. Мы к сентябрю туда за груздями черными отправимся.

    Можно, конечно будет и налево поворотить – на «елочку». Нет, Данило, не в елочки,  а на «елочку». Двумя ведьмиными кольцами «елочки» эти Мозгву окружили. Давным-давно паслись там табуны коней крылатых породы С-26, а рядом с Клиповском, в Болтино им как раз упряжь меняли. Сейчас тут грибов косой коси. Да токмо не люблю я там собирать… Еще конский меланж не везде выветрился. Некоторые грибы как сушить возьмешься – так взрываются.

   А здесь  вот совсем рядом – Новый Залаз. Липы с дубами растут. Я там в мае строчки собираю. Если будешь тут – не шуми особо, датчики на высоких тумбах, да люки обходи, говорят где-то там горынычи трехголовые заглублены, да тоннели с печками дизельными прям до Мозгвы.

     Много народу к нам на ЧГА через Долбовую заезжают. Если туда попадешь,  то по дороге мимо складов кольчуг да палиц богатырских выходить надо к Сандаракову, а там уже и Черницкое рядом. Смотри, где самые большие железки над лесом торчат – и туда по осени дуй. Там, промеж радаров Дубая-3У – огроменные просеки. Знаешь, какие там опята? Десяток срежешь – и уж полная корзина… Да вот заблудится там – раз плюнуть. Но ты, Данило, смекай: как прислушаешься, то завсегда услышишь, будто где в лесу кто-то на швейной машинке работает. Это  на Клиповском мортирном заводе продукцию испытывают. Так ты на звук-то и иди. А как до полосы контрольно-следовой дойдешь, повороти мимо капониров, так тут уж и платформа.

    Перелесок дубовый за забором видишь? Сказывают, там под землей и трюфель белый откопать можно. Да не только трюфель там… Но попасть туда, Данило, тебе вряд ли доведется. Кощей там служит, яйцо бетонное, на пружинах подвешенное сторожит.  Нет, утки, зайцы, сундуки – все это для детей выдумали. Да и игла-то совсем не в яйце энтом. Но ежели кто туда сунется – точно в сказке окажется.

    Все это рядом с заповедным Баулово. Там лес знатный, с березами да елками. Бывало, как войдешь – вся земля от лисичек желта. Да вот незадача – рядом пасека со шмелями злыми, подземного базирования. Не каждый их обойти сможет. А вот крокодилы низколетающие, чей дивизион в Устремилово обитается – так они грибникам никогда  помехой не были. Ходить можно без опаски, а опушки там – ух какие грибные!

    А  вот уж совсем не надо нам ехать к Баблочанам. Грибы-то там есть, да ведь есть там  еще такой Институт мамонологии неприметный. Так вот, в прошлые времена вывели там фельдшеры-фельдфебели хомячков особых.  Ежели  рядом с таким пройдешь,  а он своими глазками красными на тебя пристально глянет – все. Плакали твои денежки. Все, что на счетах твоих банковских есть – разом снимает и через соединение с  аппаратурой в Осинках живо на какой-то неведомый оффшор скидывает. Как-то наведались туда зоозащитники, да и выпустили полсотни хомячков на волю. Так там рядом завод Деним случился, ну, знаешь, половина кидайцев штаны там сшитые носят… Вот, с компьютеров тамошней бухгалтерии хомячки за день триста миллионов схомячили – до пор концов отыскать не удается. Говорят, в норах у речки Поражайки эти звери все еще живут. Нет, не пойдем мы, Данило, туда.

     Гляди, а вот сюда-то нам и как раз надо. Эту дырку в ограждении немногие знают. А то что написано тут «Стой, стреляют!», так на это ты, Данило, не обращай… Здесь-то как раз и не стреляют. И пройдем мы до самых грибных опушек под радиополями. Да по сторонам смотри, примечай на будущее. Вон, холмы мелколесьем поросли. Это грунт с глубины трехсотметровой. Там завсегда, даже в самую сушь что красных, что черноголовых наберешь…

     Вот и пришли. Теперь вдоль трассы кабеля 10-киловольтного, да по кустам посматривать. Вот, уже! И там еще пара! Ну а тут – целый пяток белых. И все крепкие, чистые… Да забудь уже о черноголовиках, тут бы белые унести… Что, уже некуда? Ну, тогда поворачиваем.

    Спрашиваешь, Данило, откуда мне все опушки, все полянки, все тропки здесь ведомы? А вот довелось мне немало побродить тут с майором одним из Малолихино. Потом он еще долго в интернате в Мизантропово лечился… И как-то по большому секрету открыл он мне, как наша Чеговская Грибная Аномалия, сокращенно ЧГА именуемая получилась.  

     Что, интересно?

     Ну, так, слушай, да никому боле не сказывай.

     Во времена героизма застойного, в стране нашей от океана до океана раскинувшейся, столько мухоморов красных расплодилось, что глядя на это, грибники Флоризоны и Пенсильжинии забеспокоились – не заполонят ли они и их леса и прерии. И вывели они породу грибов термоядреных, рядом с которыми ни один мухомор уже не вырастет. А чтобы при случае насадить их на месте грибниц наших мухоморных, распихали их споры по болеголовкам летучим.

     И вишь ты, что по планам их выходило… На все грибные места Мозгвы с ее Западным и Восточным сооружениями, Радмином64, подпольным городом в Сраменках, да и с Гремлем и всеми норами его гремлинскими всего 32 болеголовки было припасено. А вот на Чеговские леса наши – аж целых 33.

     И прослышав о несправедливости такой, возмутились грибы чеговские. Нам, говорят, чужих болеголовок тут не нужно, нам своих давно уж девать некуда… И решили они собраться тут такой кучей, чтобы ни один гриб, будь он трижды термоядерным, место себе не нашел.

    Так вот и повелось. Ну, а грибники уже опосля назвали это Чеговской Грибной Аномалией. Да разве ж одна она у нас!

     Вот, съездий, к примеру, в Кофрино, где рядом с пирамидой усеченной, под именем Дом-2Н известной, ядреные гриборезки А-136 стоят… В леса Пенсенской области загляни, под которыми любой сморчок может целое снежное десятилетие просидеть… А то по Увалу пройдись. Тут по груздям да по рыжикам шагать станешь, коли заглянешь в окрестности горы Шамантау, что вся омарохранилищами да крабоубежищами изрыта, али в Лосьвенскому Камню подойдешь, где уж который год зеленые муравьи грибницу Ссудного Дня выращивают… Да и разве ж только там…

    Как понимаешь, Данило, у нас в нужное время любой лес в грибную аномалию превратиться может.

     Ну, вот уже и дом наш.  В гермосени заходим по-одному, корзины с грибами – сразу на дезактивацию.

     Хорошо прогулялись!

 

 

Примечание Е.И.В. цензора:

 

Дабы не раскрыть грибные места наши заветные грибникам пришлым, в имена, координаты и мысли, чтением сказа оного вызываемые внесены намеренные искажения. Так, скажем, Данило – вовсе никакой не Данило, а урожденный Моисей Федорович Рахимов, почетный пионер, эсквайр.